Книга Священная Римская империя германской нации - Франсис Рапп

Между тем, не вызывает сомнений, что подавляющее большинство немцев были послушными сынами Церкви, приверженность этих сыновей своей Матери была различной по характеру. Были такие, у которых христианство занимало все помыслы: изучение только аристократии Нюрнберга позволяет нам увидеть многих, увенчавших свою жизнь, полностью посвященную служению Богу, уходом в монастырь строгого устава. Представители университетских кругов видели, как превосходные профессора и блестящие студенты настойчиво добивались допуска в картезианский монастырь. Святость процветала даже среди представителей скромных слоев общества: примеры отшельниц, даже со стигматами на теле, были нередки в городах и деревнях. Но большая часть христиан удовлетворялась менее требовательной набожностью. Посредственная, по мнению самых строгих ценителей, эта набожность не производила впечатления на приезжих иноземцев, которые напротив считали ее крайне живой. Можно привести лишь восклицание итальянского священника: «Пусть наши соотечественники учатся у этих варваров смирению и набожности!». Красота религиозных зданий стала одним из проявлений этого чувства, и горячее желание возводить и расти превращала Германию в огромную стройку. Церкви и часовни вмещали большее количество людей. Богослужения стали проводиться чаще: священники, следуя требованиям прихожан, устраивали все больше и больше месс, вечерних молитв и крестных ходов, и в итоге стали считать их настойчивость утомительной. Вся жизнь проходила под знаком священного: колокольный звон, призывающий к молитве раздавался утром и вечером; каждый день недели имел свое религиозное значение: четверг служил напоминанием об Евхаристии, пятница — о Страстях Господних, суббота — уверованию Святой Девы в победу ее Сына над смертью… Каждый этап жизни был отмечен обрядами; ничего не делалось без соответствующей молитвы! Следуя течению времени, религия занимала все пространство: она указывала места, где лучше всего вступать в контакт с небесными покровителями. Кроме святых мест, привлекавших множество немцев, Святого Иакова Компостельского, Рима и Святой Земли, все большее часовен и молелен посещалось христианами, посвящавшим этим ближним паломничествам несколько дней или даже несколько часов. Молитва выражала и усиливала сплоченность социальных групп, естественных ячеек общества, например семьи, а также союзов, образованных теми, кого сближали их профессиональные занятия или духовное родство. Бесчисленные братства создавали между их членами чувство утешительной солидарности. Гамбург насчитывал сотню таких братств, братство Розы объединяло 4000 человек в Ульме.

Христианство было религией сердца. Нежность, Innigkeit, как говорили в то время по-немецки, было тем качеством, которое верующие стремились вызвать у себя и постоянно поддерживать, радуясь с Матерью Спасителя, сжимавшей своего ребенка на руках, плача с ней у подножия креста. Музыка усиливала и поддерживала чувство сопереживания. В городах она обладала мощью и богатством многоголосых хоров, которые сопровождались искусной игрой органов. В деревнях пение было, конечно, проще, но выводило столь волнующие мелодии, что современники — святой Бернард и Мартин Лютер, были тронуты этими песнями. Не стоит впадать в преувеличенный оптимизм; осень Средневековья, как наступающий вечер, склоняла к грусти, широко открывавшей двери страху. Эти страхи, накопление богоугодных дел, слов и поступков, приношений и покаяний имело целью если не изгнать, то по крайней мере ослабить гнет тоски. Ни многочисленные приверженцы религиозных братств, ни все духовенство своими заупокойными мессами не были в состоянии прогнать это чувство. Смерть была искусством, к которому нужно было приобщаться заранее. Ничто тек не пугало, как внезапная смерть, поскольку агония позволяла подготовить душу к последнему пути. Отпущение грехов было такой же предосторожностью, позволяющей сократить пребывание в Чистилище. Эмоции, слишком грубо подстегиваемые, могли привести к нерациональным поступкам. Объятые паникой христиане отступали от Бога, чтобы броситься в руки демона. Страх перед договором с Дьяволом был довольно распространен уже в 1480 г., и инквизиция принялась за дело: увы, «Молот ведьм», не столько давил их, сколько увеличивал их число.

По сравнению с этим внезапным стремительным ростом безрассудства, серьезность, которая была присуща буржуазии Германии во всех отношениях, создает впечатляющий контраст. Как любой аспект существования, религия должна была быть последовательной. Узнать и по возможности понять правду веры и правила христианской морали было важнейшей целью в жизни. Но миряне сами не могли этого постичь, и воскресные проповеди, зачастую произносимые посредственными священниками, а также никчемными теологами и слабыми ораторами были не в состоянии утолить «жажду мистического»,[32] которую испытывала их паства. Таким образом, во многих городах были созданы наставнические службы, главы которых, знающие Священное Писание, были обязаны произносить проповедь каждое воскресенье, в праздничные дни и ежедневно во время постов. Но живое слово, даже если его слушали очень внимательно, не запоминалось полностью. Было просто необходимо его повторять и закреплять результаты чтением. Братья Общей Жизни почувствовали это желание и, чтобы его исполнить, принялись переписывать красивые тексты, которые продавали по себестоимости. Гутенберг, работая над своим изобретением, несомненно знал, что и мирянам и священникам срочно требовались дешевые книги. Потенциальных покупателей его «товара» было бессчетное количество. Сам он умер практически в нищете, но множество печатников составило себе состояние. Достаточно вспомнить хотя бы Корберга, у которого в Нюрнберге была сотня рабочих, обслуживающих двадцать четыре печатаных станка. Меньше чем за пятьдесят лет несколько миллионов книг по большей части религиозной тематики поступили в продажу. Библия на местном наречии появилась в каталогах издателей с 1466 г. В своей книге Мадлен Крафт, горожанка Элшингена в Швабии, записала: «Я прочитала эту книгу с середины поста до Пасхи». Незадолго до Реформации религия сердца стала религией книги.

Это смогло произойти, поскольку число грамотных значительно выросло. Оценка, определяющая соотношение горожан, умеющих читать и писать, от 10 % до 30 %, конечно, не вселяет большого оптимизма. В 1487 г. 4000 школьников, мальчиков и девочек, встретились с Фридрихом III в Нюрнберге. Но школьные учителя сами учились писать и считать в менее богатых городах; даже в незначительных небольших городках были свои Schreibund Rechenschulen; там обучение велось на немецком языке, но существовали также Lateinschulen, обычно присоединенные к приходам; в которых мальчики-певчие обучались церковной латыни. Понемногу эти учебные заведения начали пользоваться педагогическими нововведениями, введенные братьями Общей жизни в классы, которые им были поручены. Эти монахи, предпочитавшие разумный подход простой зубрежке, открывали своим ученикам красоту классической цивилизации, объясняя тщательно отобранные тексты. Их школы привлекали многих людей. В Селестате сотни мальчиков посещали их школу; в Эммерихе их насчитывалось 800. Гуманист Вимфелинг, вдохновленный этими примерами, в 1501 г. предложил магистрату Страсбурга создать гимназию. Эта инициатива ему казалась тем более необходимой, что подростки стремились получить высшее образование, не будучи к этому готовыми и не продемонстрировав способностей, необходимых для наиболее полного извлечения пользы из обучения.