Книга Орлы императрицы - Лев Полушкин

Смерть графини Анны Алексеевны

Фотий умер в 1838 г. на руках графини, а через 10 лет (5 октября 1848 г.) скончалась и сама верная его почитательница.

В последний день своей жизни, а это был день тезоименитства ее покойного отца, Анна Алексеевна, собираясь в обычный путь в столицу для отправления светских обязанностей, встала как обычно «бодрою и здоровою». В 8 часов утра она приехала в Юрьеву обитель к ранней литургии с обычной для нее веселостью и «ласкою во взоре». После литургии пошла в Георгиевскую церковь поклониться праху отца, где по ее желанию настоятель Мануил творил панихиду по усопшем.

Возвратясь в свою «мызу», в 5 часов дня графиня снова приехала в монастырь уже на панихиду по Фотию, свершавшуюся в нижней церкви Похвалы Пресвятой Богородице, после чего приняла от иеромонахов благословение в путь. В этот день она дольше обычного молилась «в пещере» перед гробом Фотия, рядом с которым уготовлен был и ее собственный гроб, выйдя оттуда, вернулась снова, чего обычно не делала, а затем вторично пошла молиться к гробу покойного отца.

Поднимаясь на крыльцо архимандрита Мануила, Анна Алексеевна внезапно почувствовала усталость. Очевидица Е. И. Набокова сообщает следующее: «Тут, входя в келию, говорит, что до того устала, что должна была на лестнице отдыхать, но не села, — пошла приложиться» к образам. «Тут говорит, что ей что-то нехорошо. Европеус был у духовника, сейчас пришел, и только что дотронулся до пульса, — отец архимандрит пошел в это время в другую комнату за каплями, — возвращается, и уже все кончено… Лежит теперь Ангел и в образе ангельском; все, может быть, знали, но мы здесь узнали теперь, что графиня пострижена в Киеве в последнее там пребывание и названа Агниею, — и поминают девицу графиню Анну, в инокинях Агнию; тело стоит в зале, которая полна монашествующих…» [62, 452]. Слуга ее рыдал, упавши на колени перед покойницей.

Д. Благово со слов своей бабушки Е. Яньковой записал: «Говорили, что она была в тайном постриге и что она пошла бы и совсем в монастырь, да не было ей позволено, и потому она оставалась в миру, а носила под своими богатыми туалетами власяницу и жила, как монахиня». А. Слезкинский подтверждал, что прислуживавший Анне Орловой старец монах Евлодий, присутствовавший на ее погребении, говорил, что хоронили ее «в монашеском платье».

Весть о смерти графини А. А. Орловой-Чесменской разнеслась по всей России, несмотря на то, что газеты обошли вниманием это событие. Зато все православные храмы справляли панихиду по усопшей.

На похороны съехались знаменитые ее родственники и свойственники: генерал-адъютант Алексей Федорович Орлов (двоюродный брат, сын Федора Григорьевича), министр юстиции Виктор Никитич Панин (двоюродный племянник, внук генерала Петра Ивановича Панина и Владимира Григорьевича Орлова), действительный тайный советник Владимир Петрович Давыдов и др.

После литургии тело перенесли в церковь Похвалы Богородице и положили в той самой «пещере», где она проводила бесчисленное время в усердных молитвах перед гробом своего духовника.

Обращает на себя внимание сходство судеб двух ближайших Алексею Орлову женщин — Марии Семеновны Бахметевой и дочери Анны, посвятивших последние годы жизни религиозному уединению. Отвернувшись от светского блеска и роскоши, они словно взывали к Богу с просьбой вернуть России доброе имя уже покойного друга и отца. Богу известно его доброе в целом имя; каждый получает от Всевышнего по заслугам, ибо, как сказано в Священном Писании, «по делам вашим воздастся вам».

Иверская часовня

Наиболее почитаемой графиней Анной Алексеевной иконой была Иверская. Список (копия) с Иверской иконы Божьей Матери, находившейся в одноименном греческом монастыре на горе Афон, впервые сделан был 1648 г. и передан в Новодевичий монастырь. Два последующих списка привезены в 1669 г., один из которых поставили в часовню Иверской иконы Божьей Матери, располагавшуюся тогда и ныне восстановленную внутри Китай-города у Воскресенских ворот при входе на Красную площадь, другой передали в Иверский монастырь на Валдае.

Икона, поставленная в Иверской часовне, сделана была по просьбе царя Алексея Михайловича и привезена в Москву греческим архимандритом Пахомием.

В XVIII веке Иверскую часовню перенесли по другую сторону Воскресенских ворот, примерно на то место, где она стоит ныне после восстановления в 1990-х гг.

История этой часовни связана с сохранившимся поныне богатым Николо-Перервинским монастырем, расположенным близ дороги, ведущей в село Остров. Анна Орлова с детства знала все ухабы и достопримечательности этой дороги, по которой вместе с отцом колесила не одну сотню раз. И уж, конечно, посещала Николо-Перервинский монастырь, не обойдя его пожертвованиями — только по установленным данным она передала в 1847 г. «на вечное поминание» 5715 руб.

В 1733 г. Николо-Перервинскому монастырю была отдана «на обслуживание» Иверская часовня, издавна пользовавшаяся особым вниманием российских государей, так как стояла при въезде на Красную площадь, и царственные семьи непременно останавливались здесь поклониться чудотворной Иверской иконе Божьей Матери. Монастырю принадлежали также еще три часовни, одна из которых стояла у Серпуховских ворот Белого города, а другая у Калужских ворот, в самом начале Большой Калужской улицы, ведущей к главной «резиденции» Орловых в Нескучном.

Все эти часовни, отправляя церковные обряды и торгуя изделиями, изготовлявшимися в монастыре, приносили большой доход, основная часть которого поступала от Иверской часовни.

Иверскую икону Богоматери из часовни брали иногда для объезда домов, а на се место ставили икону — «заместительницу», находившуюся в церкви Николая Чудотворца «в Кузнецах». Объезды совершались ночью в карете, запряженной четверкой лошадей, в сопровождении священников, дорогу освещал скакавший впереди всадник с факелом в руке. Кучера на козлах должны были сидеть без шапок, для чего в холодное время обвязывали головы платками. В домах святую икону ждали и встречали с почетом, падали перед ней на колени. Брали Иверскую икону и на крестные ходы.

Часовню разрушили в 1929 г., но прежде она была разграблена большевиками. Один из грабежей без стеснения описан в газете «Правда» от 27 апреля 1922 г.: «26 апреля 1922 г. в Иверской часовне изъято: золотая риза 82 пробы, весом в пуд, 7 фунтов 70 золотников. Серебра 5 пудов 31 фунт 61 золотник. Драгоценных камней: два крупных изумруда большой ценности (стоимость одного из них превышала стоимость всех прочих драгоценных камней, изъятых из часовни), 27 бриллиантов, бриллиантовый же с розочками полумесяц, 3 бриллиантовых буквы «О.О.Н.», 75 штук алмазов, 18 рубинов и много других камней».

Перечисленные здесь ценности ассоциируются с коллекцией из Нескучного дворца А. Орлова, разобранной на камни и рассеянной по церквям, монастырям и часовням, среди которых не последнее место наверняка занимала Иверская часовня. «Бриллиантовый же с розочками полумесяц», упомянутый в газете, возвращает нас к событиям в Архипелаге 1768–1774 гг., во время которых главнокомандующий русским флотом Алексей Орлов среди военных трофеев и конфискованных вещей, без сомнения, мог выбрать для себя лично то, что ему понравилось.