Книга Древний Восток и Азия - Владимир Миронов

Но отчаянные усилия отыскать следы греческой философии в Библии и доказать, что великие открытия Греции были сделаны еврейским гением уже тысячи лет тому назад, вызывают у читателя разве что улыбку. Тут видим обычное (неумеренное) еврейское тщеславие. Ренан писал: «Моисей-де был не только лучшим законодателем, но и первым философом. Будучи одновременно и греком, и евреем, Филон старается склонить евреев к эллинизму и греков к иудаизму. Таким образом, получают удовлетворение и его искреннее эллинство и его тщеславие еврея». Если бы в этом был весь Филон, продолжает Ренан, то «ему было бы место в истории безумия, а не в истории экзегетики». Кстати, его имя не упоминается ни в Талмуде, ни в еврейском предании. Не знал его и Иисус. Его влияния не видно ни у Гермеса, ни у Плотина, ни у гностиков. Не упоминают о нем писатели Средневековья – ни Саадия, ни Маймонид. Согласитесь, неуместны попытки сделать из Филона того, кем он не был – «мыслителя, имевшего важное влияние на развитие христианства». Поэтому полагаем, что правы те, кто утверждал: по размеру и характеру умственных способностей он был вовсе не философ. Скорее писания его можно отнести к области того, что зовут публицистикой. Л. Тихомиров считал, что Филон был «не мыслителем, а компилятором, не создавал идеи, а питался умственно тем, что рождали другие мыслители». Хотя надо еще и уметь питаться умом. Труды Филона вскоре были забыты. Посетивший Египет ученый-гебраист Шехтер писал в конце XIX в. (1896 г.): «Провел день в Александрии… О Филоне-иудее (знаменитый иудейско-эллинистический философ) здесь и памяти не осталось. Нынешний еврей больше интересуется хлопком и прочей чепухой, чем логосом и вечной любовью». Знаменательное признание.

Г. Доре. Тьма по всей земле Египетской

Столь же необоснованны попытки представить евреев первыми создателями летописи человеческой. Уважаемый нами А. Хомяков почему-то отдавал им первенство не только перед римлянами и греками, чьи летописи не восходят ранее IX века до Р. Х., но даже перед китайцами, что хвалятся «сорокавековою историею», которая на деле представляет собой, по его словам, «беспорядочный сбор сказок, связанных на живую нитку шарлатанством ученых». Поразительно! Попытка представить историю Китая как «хаос», что проясняется за 8—10 веков до Р. Х., конечно же, выглядит (в свете современных знаний) просто смехотворно. И уж тем более нет оснований возвеличивать куда более сказочные летописания иудеев. Тем не менее он говорит: «Полнее, богаче, последовательнее летопись Израиля. В ней, после введения, обнимающего первоначальную картину человечества, является одна семья патриархальная, которой судьбы и деяния описаны в непрерывном порядке до образования из нее сперва народа, потом государства. От первых странствований Авраама до падения Иерусалима при Веспасиане вся жизнь евреев представлена нам с их борьбами, с их победами и страданиями, с их поэзиею, верою, обрядами и законами. Ни один народ не имеет такой летописи, и ни один народ не имеет даже преданий, доходящих до его первого семейного начала. В этом состоит важное, но кажется никем не замеченное, отличие истории евреев. От этого она одна носит на себе глубокий отпечаток истины человеческой, несмотря на сверхъестественный характер многих происшествий, и будет всегда служить первым путеводительным светилом для добросовестного разыскателя древности». Однако при этом историк несказанно удивляется тому, что народ, который «весьма молод в великой семье народов» (известно, что Авраам еще скитался «со своими стадами в степях Палестины и Аравии, когда на престоле Египта уже царствовали гордые династии фараонов»), вдруг породил такую летопись. Летопись существует в течение 13 веков до Р. Х., а потом этой «истории уже нет, а только намеки на историю рода человеческого». Все это очень странно – особенно в свете последних подделок из Израиля, когда евреи-антиквары умело сбывали в музеи за бешеные деньги якобы единственную реликвию из «храма Соломона» и проч.

Во-вторых, с самых первых шагов было ясно: в идейном и творческом отношении они – народ заимствований. Египетский язык оказал воздействие на древнееврейский словарь. В тексте так называемого Ветхого Завета обнаруживают немало египетских слов, хотя видим: и семитские слова входили в речевой обиход египтян, а затем укоренялись в египетском языке. Так, в язык евреев проникли египетские собственные имена, а в библейском тексте видим немало калек с египетского языка. В обмене достижениями культуры «древняя и великая держава Востока, Египет, была в основном дающей стороной, а слабый, едва возникший Израиль – принимающей». Знающие историю Египта не единожды отмечали многочисленные заимствования евреев у египетских магов, жрецов и ученых. Св. Стефан говорил, что великий законодатель Моисей «обучен всей мудрости египетской». При этом он особенно подчеркивал, что тот «был силен в словах и делах». Эпизоды из жизни Моисея говорят: видимо, он мог быть знаком с египетской магией. Папирусы повествуют о том, как маги уничтожали врагов с помощью магических слов. Задолго до появления Моисея египтяне знали о силе мага Чача-эм-анха, времен царя Хуфу (Хеопса), правившего около 3800 г. до н. э. Подобно мудрецу Аба-анеру, царю Нектанебу, другим древним магам, Моисей и Аарон владели волшебным жезлом, с помощью коего якобы могли творить чудеса. Аарон поднял жезл, коснулся им вод, и те обратились в кровь. Моисей простер жезл: был «град и огонь между градом», а затем на землю опустилась тьма и явилась саранча.

Евреи однако проявляли к чужим культурам не только вполне понятную тягу и заинтересованность, но порой и исключительную враждебность. Желая быть первыми во всем, но понимая, что являются вторичными носителями культур a priori, они тем не менее не желали признать «превосходства, вообще или в частностях, чужой культуры перед своею». По мере того как они знакомились с другими культурными народами восточного бассейна Средиземного моря, особенно с египтянами и греками, они отчего-то пришли к совершенно странному и даже нелепому выводу. Ф. Зелинский (с глубокой иронией) пишет: «…для них становилось ясным, что все культурные блага этих народов были заимствованы когда-то у их предков. Греческая философия, прежде всего, ученица еврейской: Пифагор, Сократ, Платон почерпнули содержание своего учения из книг Моисея. Равным образом и греческие поэты, не только Гомер и Гесиод, но и баснословные, как Лин и Мусей, были плагиаторами еврейских книг, в подтверждение чего приводились не только поразительные созвучия, вроде только что упомянутых имен Мусея и Моисея, но и ясные свидетельства – увы, подложные! – всех названных поэтов. Мало того, – даже языческая религия, с их многобожием и идолопоклонством, были еврейского происхождения: Моисей ввел культ богов в Египте, а от египтян он перешел к другим народам. – Все это приводится мною, разумеется, ad memoriam vetustatis, non ad contumeliam civitatis (лат. «в напоминание о прошлом, а не в оскорбление обществу»), говоря словами Цицерона – и пожалуй, еще с одной задней мыслью: я думаю, кое-кому из наших современников, по сю и по ту сторону рубежа, полезно будет взвесить значение параллели, которая проводится здесь».

Двор Скинии