Книга Путь лапши. От Китая до Италии - Джен Лин-Лью

– С курицей? – с сомнением в голосе спросил Марк.

Десерт на самом деле содержал мясо птицы – супертонкие кусочки, и это самое мягкое мясо добавляло особую текстуру, а не вкус густому рисовому пудингу с корицей, который полностью соответствовал определению «еды для заедания стресса». Когда мы, насытившись, уходили, я подумала о том количестве блюд, которые попробовала. В стране, которая служила мостом между Востоком и Западом, многие вещи остались исключительно турецкими.

10

Мы с Крэйгом были в разлуке гораздо меньше времени, чем, как я думала, нам придется провести вдали друг от друга. Потребовалось всего несколько телефонных звонков, во время которых я описывала еду и людей, чтобы убедить его прилететь в Стамбул. Возможно, он по мне скучал, думала я, чувствуя себя счастливой. Моя новая сеть друзей помогла мне организовать идеальный отпуск как раз ко времени его приезда. С помощью друзей Селин удалось снять красивую квартиру-студию в Старом городе. Бенги, Батур и Селин угощали нас восхитительной едой, во время трапез мы пили ракию и ели мезе, заправленное оливковым маслом и лимоном. Мы сходили на экскурсию во дворец Топкапы с его огромными кухнями, купили специи на базаре и бросали симит чайкам, когда на пароме переплывали через Босфор. Это все было желанным антидотом после стрессов Центральной Азии и Ирана, а еда, великолепные виды и, самое важное, друзья сделали Стамбул моей самой любимой остановкой на Шелковом пути, по крайней мере пока.

Поэтому мы покидали Стамбул с неохотой. Но было важно исследовать и оставшуюся часть страны; этот город дает представление о Турции так же, как Нью-Йорк дает представление об Америке. Однажды рано утром мы уехали из тихого Старого города, как раз когда звучал призыв к молитве. В аэропорту мы сели в самолет, заполненный мужчинами в дешевых костюмах и небольшим количеством женщин, причем все женщины были в головных платках и длинных одеяниях. Мы должны были прибыть в Ван, город на восточной границе Турции, к завтраку.

Восточная Турция в общем-то не является местом, привлекательным для туристов.

Большинство путешественников отправляются на запад и не забираются дальше каменных труб Каппадокии. «В Ване нет ничего интересного!» – говорили мне мои стамбульские друзья, поражаясь, что мы туда едем. Ну, ничего, кроме курдских сепаратистов, о которых они меня предупреждали и советовали избегать.

Курдское население составляет тридцать миллионов человек (половина живет в Турции, остальные – в соседних странах). Это самая большая в мире этническая группа, не имеющая государственности. Хотя курдов трудно внешне отличить от турок, они говорят на своем языке, курдском, и по большей части держатся отдельно, живут закрытыми сельскими общинами. Отношения между курдами и турками напряженные. Турки склонны смотреть на курдов сверху вниз, курды обычно беднее, хуже образованы и строже следуют мусульманским традициям. («Хороший курд – это мертвый курд», – сказал мне один турок, с которым я познакомилась, а до этого высказывания он казался приятным человеком с хорошими манерами.) Дискриминация, выражавшаяся в запрете средств массовой информации на курдском языке и обучения в школах на курдском, привела к возникновению сепаратистского движения, а также террористическим актам по всей Турции и превращению юго-восточной части страны в зону боевых действий в 1980-е и 1990-е годы. В начале 2000-х турецкое правительство подписало мирный договор с сепаратистами, и по большей части волнения успокоились. Но примерно в то время, когда приехала я, «арабская весна» оживила и стимулировала этническое меньшинство. Пока протесты были по большей части мирными, но многие говорили, что это только дело времени и они вскоре перейдут в яростные, а правительство усилило меры безопасности на востоке.

Тем не менее я все равно хотела туда поехать. Ван, город на границе с Ираном, славился своими завтраками. В каждой из окружающих деревень делали свой мед, сыр и хлеб, и деревенские жители привозили это все на продажу в Ван. В 1930-е годы один предприимчивый курд решил выставлять еду в витрине магазина, и таким образом появилось первое заведение, где подавали завтраки. За ним последовали другие, и ко времени нашего приезда там была уже целая улица со множеством ресторанов, которая называлась «Улица завтраков». По большей части это была вотчина мужчин, которые заходили туда для сытного завтрака и многочисленных чашек чая по пути на работу.

Не важно, что у меня была своя теория завтрака: я была уверена, что в любой культуре, которая подчеркивает и делает упор на завтрак, традиционно нет хорошей кухни. Взять хотя бы немцев и англичан. В отличие от них в странах, где самая лучшая кухня, скучные завтраки. Китайцы едят то, что осталось со вчерашнего дня, а также рисовый отвар и быстро откланиваются. Итальянцы, как я вскоре узнаю, едят сухие крекеры. Даже во Франции завтрак – это простой круассан, да, восхитительно вкусный, но простой, и он очень сильно отличается от их сложных обедов и ужинов.

Но мы приехали в Ван ради завтраков, и после того как я многократно упрямо повторила своим стамбульским друзьям, что все равно поеду, они вздохнули и выдали целое море рекомендаций. Поэтому мы знали, что нужно пройти мимо нанятых зазывал, и кратчайшим путем отправились в заведение под названием «Sutcu Kenan».

Мы вошли в зал, где шаги отдавались эхом, и официант показал нам пальцем на второй этаж. Но поскольку мы приехали с багажом, мы выбрали столик, не доходя до лестницы. Официант беспомощно пожал плечами, разговаривать он с нами не мог. В дальнейшем во время путешествия нас непременно отправляли на второй или третий этаж ресторанов по всей восточной части Турции. Я обратила внимание на отсутствие женщин на первых этажах заведений. Их в обязательном порядке отправляли наверх, в «семейную» часть, они почти всегда были в головных платках или черных чадрах, которые напомнили мне об Иране.

Не понимая, насколько это бестактно, мы удобно устроились и сделали большой заказ. Я постилась все утро и ругала Крэйга за то, что он ел в самолете, – сама я была невероятно голодна. Официант принес лепешки, помидоры, огурцы и сыр фета. Этот набор напомнил мне наши формальные завтраки в Иране. Но после этого последовали тарелки с мягкими сырами с травами, оливки, пикантный мед, густые топленые сливки, посыпанные толчеными грецкими орехами, и густая паста под названием кавут, которая готовилась из толченой пшеницы, жаренной в растительном масле на слабом огне. Она выглядела и пахла как та паста, благодаря которой я поправила здоровье в Узбекистане. Я намазала мед, каймак и кавут на лепешку, эта комбинация оказалась пикантной, густой, сладкой, и ради нее определенно стоило вставать в четыре тридцать утра. Официанты также принесли небольшую чугунную тарелку с менеменом – турецким омлетом с томатной пастой и нарезанными кубиками овощами. Крепкий черный чай подливали много раз, и в результате мой голод был утолен.

Крэйг, журналист всегда и во всем, встал со стула и попытался поговорить с официантами, больше жестами, чем с помощью слов. Один официант достал мобильный телефон и набрал номер. Через несколько минут появился мужчина, который хорошо говорил по-английски, и представился. Его звали Гарун, он был гидом, работающим с туристами. (Эта процедура тоже оказалась повторяющейся и имела место по всему региону: официанты и подносчики багажа за чаевые быстро звонят предприимчивым гидам, когда люди типа нас, которые ничего не знают, оказываются в городе.)