Книга Американская ржавчина - Филипп Майер

Он доплелся до асфальта и шел еще час, а может, и все три до “Макдоналдса”, а там купил на доллар три сэндвича с яйцом и выпил несколько стаканов воды, унимая головную боль; наполнил бутылку. Люди поглядывали на него искоса и тут же отводили глаза. Осталось два доллара и восемь центов. Третий сэндвич он аккуратно завернул в бумажный пакет и сунул в карман куртки. Умылся в туалете. Одежда опять помята и измазана, но совсем не так, как раньше. Интересно, почему люди косятся на него. Видимо, что-то необычное в лице. Не только синяки.

Дальше он двигался параллельно шоссе, по другую сторону ограждения, чтобы не привлекать внимания полицейских. Нужно отыскать железную дорогу. О, я вновь в состоянии думать. Сесть в поезд на юг, где тепло. А зачем? Куда ехать? Куда-нибудь, где тепло, какая разница.

Все наладилось, я приспособился. Надо бы раздобыть пожрать сегодня. Хочешь сказать, украсть? Не знаю. Просто почему-то хочется есть. Необходимо экономить. Осталось два доллара с мелочью – а завтра тоже надо поесть. И послезавтра. Половину сэндвича съем вечером, решил он.

Айзек медленно брел, перебираясь через бесконечные заборы, кусты и прочие заросли, скрываясь от посторонних глаз. Наткнулся на зону отдыха с туалетом и питьевой водой, здесь то и дело останавливались машины, он наполнил бутылку, долго пил из фонтанчика. Потом уселся отдохнуть за стол, прямо напротив санитарного домика. Вскоре подъехала “камри”, из нее выскочил мужик и поспешил к туалету. Айзек встал, обошел автомобиль, бумажник валялся прямо у переключателя передач, дверцы тупо не заперты, до ближайшего леска ярдов пятьдесят.

С полминуты он стоял, привалившись к машине, а потом пошел прочь, совсем, подальше от этого места. Глупо, убеждал он себя. Эти реверансы больше не для тебя. Нет, я не могу поступить так с другим человеком. Сможешь. Иначе сдохнешь с голоду. Сегодня есть не обязательно, решил он. И вообще у меня пока есть деньги.

* * *

Как только солнце садится, температура стремительно падает, поэтому он битый час готовился – собирал валежник, наваливал кучей около упавшего дерева, оставляя совсем крошечное пространство внизу, потом засыпал сверху сосновым лапником и палой листвой и вообще всем, что годилось в качестве утеплителя, пока не получилась куча высотой в несколько футов. Еле втиснулся под нее. Тесно, но тепло. Покров из листьев. Получи значок, скаут.

Должно быть, он крепко уснул, потому что очнулся в кромешной тьме, ему показалось, что похоронен заживо, забился в панике, начал было выбираться из убежища, но выглянул наружу и тут же вспомнил, где находится. В лунном свете видно, что рядом какое-то животное, крупное, длинные ноги, олень. Топ топ топ. Топ. Почуял запах, подпрыгнул, умчался, только треск сучьев. Айзек закрыл глаза. Мать идет по дорожке к дому, солнечные блики на темных гладких волосах, но мелькает и седая прядь, она улыбается чему-то. Потом ее лицо пропадает. Отец в больничной палате, забирайся, предлагает он, и Айзек вспрыгивает на кровать, отцовское лицо распухло от ожогов, волос почти не осталось, он гладит Айзека по голове. Мой маленький мужчина, говорит он. Как поживает мой сынок? Совсем не похоже на него. Даже глаза. Больничная пьеса с переодеванием. Гамлет наоборот. Начало конца, вот что это было. Сначала когда его сократили, а потом когда произошла авария. Всех перемололо – один ты устоял. Помню, как хотел, чтобы мама завела любовника, бросила его. Но сам-то ты не смог его бросить.

Ездил к Ли, она так радовалась, бесконечно тискала и целовала. Боже, как я счастлива тебя видеть. Прекрати, иначе люди заподозрят тебя в инцесте, увещевал ты. Она беспечно пожимала плечами и мурлыкала песенку из “Избавления”[42]. Скоро ты тоже окажешься здесь. Среди высоких каменных башен и университетских зданий, похожих на замки. О папе не беспокойся, сказала она.

Думал, что все будут высокомерны, но оказалось – вовсе нет. В ваших краях очень красиво, верно? Наверное. Но не так, как здесь, конечно. Думали, он шутит. О нет, он прав. Здесь и вправду красиво, мы просто привыкли воспринимать как должное. Физик, тогдашний бойфренд Ли.

Я должен похоронить воспоминания. И никогда больше к ним не возвращаться.

* * *

Утром он расшвырял свой шалаш, вырыл ямку под туалет, а потом тщательно забросал землей. Уничтожить все следы. И по-прежнему целый сэндвич в запасе. Дорога совсем рядом, и машины несутся, и солнце светит. Он доел последний кусочек, допил последний глоток воды.

И вновь пошел вдоль шоссе в том же направлении. Не представляешь, где находишься. Где-то в Мичигане. Что бы сделал Поу на твоем месте? Фиг знает. Смастерил бы лук и стрелы. Но тебе ни к чему. Что там со Шведом? Не угадаешь. Да и ладно. Рано или поздно доберусь до железки. Сначала надо бы раздобыть денег или жратвы. Посидеть подольше в какой-нибудь зоне отдыха, наверняка что-нибудь подвернется. Ага, только не хочется. Как пожелаешь. Тогда голодай. Вон виадук, осмотрись.

С высоты виадука далеко видно, равнина, легковушки и грузовики с ревом проносятся под мостом, потом шум затихает вдали. Солнце яркое, при свете заметно, что ты порвал новые штаны. Интересно где. Ветки, шипы, колючая проволока на ограждении. Повезло, что не столбняк. Не перегибайся так далеко за перила. Чувствуешь, как воздух поддерживает, подталкивает вверх. Можешь парить, но всего миг. Кинетическая энергия тяжелого грузовика: масса на скорость в квадрате пополам. Восемьдесят тысяч фунтов умножить на восемьдесят миль в час в квадрате. Нет, футы в секунду. Ладно, тогда сто пятнадцать. Девятьсот двадцать девять миллионов футофунтов. А твой вес – сто десять фунтов. Грузовик и хода не замедлит. Нет, технически возможно. Но все равно не заметит.

Она бы все равно шагнула с моста, и неважно, что она не была несгибаемой. Впрочем, она могла бы выйти замуж за другого человека. Тогда тебя бы не было. Твое существование обусловлено одним-единственным мигом их отношений, и вот он ты. Твое существование предопределено ее браком именно с ним. Твое существование привело к тому, что она совершила. Все две недели поисков вы знали правду, но никто не хотел этого признать. Надеялись, что она просто сбежала, начала новую жизнь, но в глубине души все понимали. На похоронах старик отказывался отодвинуться от могилы, не хотел отъезжать на своем кресле чуть в сторону. Им с Ли пришлось его откатить. И всю церемонию твердил, всем подряд рассказывал, что ее убили. Но люди-то знали. Люди всегда все знают – достаточно сложить два и два. Ты обвинял его и в то же время ни в чем не винил. Да он сам себя проклинал. Уж в этом-то можно быть полностью уверенным. Но все равно продолжал испытывать тебя на прочность – ну, ты тоже меня покинешь?

И вот теперь он остался один, с мыслью, как виноват перед ней, с пониманием, что ты его не простил. Один, потому что дочь простила его и спокойно уехала. Да нет же, и я простил его, он все выдумывает и преувеличивает. Потому что вынужден. Видимо, так он чувствует себя внутри. Точно как у тебя со Шведом, часть тебя должна умереть, чтобы не сознавать случившегося. Белая ледяная дыра в самом центре души. Другие должны согревать тебя, иначе холод просочится в мир. Из чего состоит человек: любовь честь нравственность. И тот, о ком нужно заботиться. Человек единственное разумное животное. Одинокий человек разумное животное. Ненужное зачеркнуть. Крепче держи нож. Не отступай, пока тебя не остановят.