Книга Геродот - Игорь Суриков

Поэтому галикарнасец — по незнанию — порой высказывает о других языках в корне ошибочные суждения. Характерный пример: «Вот еще с какой своеобразной особенностью приходится встречаться у персов, которой сами они не замечают, а для нас она, разумеется, ясна. Собственные имена их… все оканчиваются на одну и ту же букву, которую дорийцы называют сан, а ионяне — сигма. На эту-то букву оканчиваются не только некоторые их имена, а решительно все, как это можно обнаружить при ближайшем рассмотрении» (I. 139). Но только в греческой передаче (почти всегда довольно неточной) персидские имена действительно имеют типичные греческие окончания «-ос» и «-ее». Возьмем уже упоминавшиеся нами имена персидских царей. То имя, которое нам знакомо как «Кир», по-гречески будет «Кюрос», «Дарий» — «Дарейос», «Ксеркс» — «Ксерксес» (этот перечень можно было бы продолжать). В персидском же оригинале все эти имена звучат иначе, порой — сильно отличаясь: Кир — «Куруш», Дарий — «Дариявуш», Ксеркс — «Хшаярша». На самом деле, похоже, ни одно персидское имя не оканчивалось на «с», в противоположность утверждениям Геродота! Полное незнание историком персидского языка выдают и предлагаемые им этимологии этих имен: «На эллинском языке имена персидских царей означают вот что: Дарий — деятельный, Ксеркс — воин, Артаксеркс — великий воин» (VI. 98). У любого специалиста по иранским языкам подобные толкования вызовут снисходительную улыбку.

Следовательно, в путешествиях по ахеменидским владениям Геродоту неизбежно приходилось общаться с представителями других народов через переводчиков. Переводческое дело в странах Древнего Востока — именно потому, что они отличались многоэтничным составом населения — было издавна и очень хорошо развито, иначе были бы просто невозможными ни полноценная внутренняя жизнь, ни дипломатические сношения. А в Персидской державе, раскинувшейся от долины Нила до берегов Инда, переводчики были востребованы более чем где-либо. Об этом в полной мере свидетельствуют знаменитые царские надписи, сделанные одновременно на трех, а то и на четырех языках. Самая известная — Бехистунская надпись, выбитая на скале в горной местности и повествующая о деяниях Дария I, — содержит параллельный текст на персидском, эламском и аккадском — основных языках, которыми Ахемениды пользовались в административном управлении. А есть надписи, в которых к трем названным прибавлен еще и египетский перевод.

Что касается Египта, то сам Геродот показывает, как происходило обучение переводчиков, если возникала необходимость установления языкового контакта с ранее незнакомым народом. Когда при основателе Саисской династии фараоне Псамметихе в дельте Нила появились в значительном количестве греки-ионийцы, царь «передал им даже египетских юношей на обучение эллинскому языку. Эти египтяне — предки теперешних толмачей в Египте» (II. 154). Разумеется, историк выражается здесь не совсем точно: толмачи существовали в стране задолго до Псамметиха, а в данном случае следует говорить о специальном обучении группы людей именно греческому языку. Во времена самого «Отца истории» переводчиков в Египте было так много, что он даже счел их особой кастой (II. 164).

Безусловно, Геродот активно пользовался услугами толмачей, что он и сам подтверждает — в частности, упоминает, что переводчик читал ему надпись, сделанную на пирамиде Хеопса (II. 125), причем, судя по переданному историком содержанию перевода, его качество явно оставляло желать лучшего. Однако всё это совершенно не означает, что он не мог получать аутентичную информацию. Так, исследователями доказано, что при описании переворота в державе Ахеменидов, приведшего на престол Дария I, повествование Геродота восходит к персидским преданиям, хотя они и представлены в «Истории» в несколько измененном виде, что легко объяснимо большим количеством посредствующих звеньев, создающих в совокупности эффект «испорченного телефона».

Одному из персидских информаторов Геродота современные ученые часто приписывают особенно значительную роль. Среди ближайших сподвижников Дария I, первейших вельмож государства, был перс Зопир. Он участвовал в упомянутом дворцовом перевороте, а затем, когда восстал и отделился Вавилон, проявил высший героизм при подавлении мятежа. За это «царь окружил Зопира величайшим почетом. Ежегодно посылал ему дары, которые считаются в Персии самыми почетными, отдал ему в пожизненное управление Вавилон (без обложения податью) и осыпал другими почестями. У этого Зопира был сын Мегабиз, который сражался во главе персов в Египте против афинян и их союзников. А у этого Мегабиза был сын Зопир, который приехал из Персии в Афины как перебежчик» (III. 160).

Зопира-младшего иногда считают главным источником сведений Геродота о персидских делах. Он проживал в Афинах как раз в то время, когда «Отец истории» часто посещал этот город. Крайне трудно представить себе, что они не встретились. Геродот, пишущий о Греко-персидских войнах и отличающийся любознательностью, просто обязан был отыскать Зопира на афинских улицах и засыпать его вопросами. Прямых указаний на то, что их знакомство состоялось, нет. Но, очевидно, контакты между галикарнасцем и беглым персом действительно имели место. Правда, несколько странно, что процитированное упоминание Геродота о Зопире-младшем — одно-единственное на всем протяжении его труда.

Если Геродот беседовал с Зопиром, то эти разговоры как раз могли вестись по-гречески, без переводчика: перс наверняка выучил язык людей, среди которых ему теперь приходилось жить. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что само имя «Зопир» — не персидское, а греческое, означающее что-то вроде «Живой огонь». Практически невероятно, чтобы знатного перса могли назвать греческим именем. Скорее «Зопир» — это перевод, «калька», как говорят лингвисты. Очевидно, вельможный беженец изначально носил персидское имя с тем же значением (культ огня был широко распространен в иранской зороастрийской религии); поселившись в Афинах, он «перелицевал» имя на язык местных жителей, чтобы оно было им понятно.

Однако, надо полагать, основную массу сведений о Персии, персах и других народах Ахеменидской державы «Отец истории» получил всё же не в Афинах, путем расспросов Зопира, а странствуя по землям великой восточной империи. Причем, несомненно, общался он там не только с представителями населявших ее народов, но также и с встречавшимися ему на пути греками. Одни из них жили в Персии постоянно (ведь далеко не все греческие полисы были освобождены от владычества Ахеменидов даже после Греко-персидских войн); другие, как и сам Геродот, путешествовали, но, конечно, с более прагматичными — обычно торговыми — целями. Контакт с ними для галикарнасца был, естественно, легче, поскольку не требовал переводчика.

Насколько далеко проникал Геродот на Восток, какие области и города он там посетил? Фактически единственным источником наших знаний об этом являются сами строки его труда.

Не возникает сомнений в том, что историк бывал в малоазийских владениях Персии. Собственно, он там родился. И хотя уже в годы его отрочества Галикарнас и другие города эллинов на восточном побережье Эгейского моря были освобождены из-под персидского контроля (впрочем, официально это было закреплено лишь Каллиевым миром 449 года до н. э.), все-таки Ахеменидская держава продолжала располагаться буквально по соседству с ними. С Самоса, где обосновался Геродот, ничего не было проще, чем посетить ближайшие области империи — Карию и особенно Лидию. Чтобы попасть в последнюю, нужно было всего лишь переправиться с острова на материк, в город Эфес; оттуда хорошая, охраняемая дорога вела в Сарды — бывшую лидийскую столицу, а теперь резиденцию персидского сатрапа этой части Малой Азии. Дорога была оборудована персами и считалась крайним западным отрезком знаменитого «Царского пути». Протяженность этого отрезка «Отец истории» определяет в 540 стадиев (чуть меньше 100 километров) и указывает, что на его преодоление нужно три дня (V. 54). Очевидно, он имеет в виду пешее странствие.