Книга Сухово-Кобылин - Наталья Старосельская

В письме Вальтера, датированном 1 декабря 1899 года, читаем: «Соберутся у Арнольди; будут читать комедию Сухово-Кобылина: Смерть Тарелкина. Буду и я и тогда опишу Вам вечер. Автора я лечу… Он бодрый интересный старик-гегелианец… углубляется в дебри разумозрительной философии, причем решил напечатать свое введение к философии, хотя находит, что „сочинение — есть мысль, закованная в кандалы протяженности“. Не имея возможности „обвнутриться“ вместе с автором, я, однако, глубоко интересуюсь этим поэтичным старцем».

(Опубликовавший письма Вальтера В. М. Селезнев помечает, что продолжение фразы о «поэтичном старце» зачеркнуто чернилами.)

«Разумозрительная философия» Сухово-Кобылина — понятие, требующее пояснений. Вполне вероятно, что Вальтер услышал именно этот фрагмент введения: «Разумозрение рассматривает жизнь как процесс, т. е. процессование живого, как разумную жизнь, т. е. как процессование человечества.

Это новорожденное учение… нас ныне учит, желанную цель нам указует, веру в беспредельно увеличивающееся благополучие, силу и разум человечества в нас утверждает и победу над объективным бесконечно-протяженным миром нам дарует. Таким образом эта новорожденная наука, т. е. трехмоментная волюционная философия и есть неогегелизм… или философия бесконечной будущности человечества в его трехмоментном поступании во Вселенной как теллургического, солярного и сидерического человечества…

…основное положение этой философии, что в мире только рациональное долговечно и устаивает, что мировой процесс совершается по абсолютному, логическому, т. е. божественному Закону, а следовательно, что для разума, иже и есть абсолютная сила, ни динамита, ни револьверов НЕ НАДО! Вся эта арматура уличного грубого социализма есть тупоумие и зверство. Разум истории как абсолютная сила в истории и без револьверов справится. Я всегда считал и теперь считаю, что всякое насильственное вмешательство индивидуальной чьей бы то ни было воли в поступание как народного, т. е. усобного, так и человеческого духа законопреступно… Законом саморазвития… т. е. внутренней работой мышления совершаются истинные шаги в историческом процессовании человечества…»

К сожалению, не сохранилось ни одного ответа Чехова на многочисленные (общим числом 68!) письма Вальтера, но известно, что 14 декабря 1900 года Антон Павлович приехал в Ниццу и был у своего давнего приятеля. В это же время и состоялось его знакомство с Сухово-Кобылиным (в какой день — точно неизвестно). А вскоре, 8 января 1901 года, Александр Васильевич послал Чехову свою визитную карточку, на обороте которой было написано: «Мои старые Кости с удовольствием (принимают) Приглашение ваше — вам всегда преданный А. Сухово-Кобылин». В. М. Селезнев справедливо замечает: «Так — по-дружески, шутливо, даже без обращения по имени-отчеству, пропустив одно слово (а это и вовсе уж не редкость для Сухово-Кобылина), на обороте визитной карточки — Сухово-Кобылин, гордившийся своим старинным дворянским родом, чтивший все правила этикета, мог писать только к очень хорошо знакомому и понимающему его человеку».

На следующий день, 9 января, они встретились снова. «Обедали в 6 часов у Ковалевского, где виделись с Чеховым», — записано А. М. Молегиным в дневнике Сухово-Кобылина и подчеркнуто, как все особенно важное для Александра Васильевича…

К сожалению, мы не знаем, о чем они говорили. Но ведь чем-то Чехов и Сухово-Кобылин заинтересовали друг друга, раз не ограничились одной встречей…

В разрозненных фрагментах «Учения Всемир» есть и такой: «Реформа античного мира, т. е. исхождение в рассудочный мир, совершилось парою мыслящих греков, т. е. Платоном и Аристотелем, и результат, ими данный человечеству, был мир чистых сущностей, идей или категорий… Реформа создания была совершена парою мыслителей — Коперником и Лютером, реформа математики была совершена парою исчислителей — Невтоном и Лейбницем; реформа философии была совершена парою интеллигентов — Гегелем и Дарвиным. Еще замечательно, что в каждой из этих пар один есть идеалист, т. е. философ, другой есть эмпирик-наблюдатель.

Тот же закон действует и в сфере искусства.

Для литературы нашей сохраняется то же правило. В ней действуют те же экстремы, то есть пары противоположностей — Пушкин и Гоголь, Тургенев и Щедрин…»

Разумеется, это утверждение не бесспорно, но представляет огромный интерес! Ведь Александру Васильевичу в этом философском поиске так и не удалось обнаружить «свою пару» ни в философии, ни в художественном творчестве; он видел собственное творчество отделенным от всего и всех, — таким и остался в истории. Но кто поручится, что Сухово-Кобылин не искал свою «экстрему», противоположность в новом поколении русских писателей, и потому Чехов, драматург совершенно иного направления, был ему особенно интересен.

Случайно ли, что в исторической перспективе XX века интерес к драматургии Сухово-Кобылина и Чехова практически никогда не совпадал, но слишком часто совпадали попытки трактовать их такие разные пьесы с точки зрения театра абсурда? Ведь именно эта «пара противоположностей», Сухово-Кобылин и Чехов, ознаменовала в истории русской культуры появление принципиально нового театрального языка, которым в значительно большей степени, чем отечественный театр, воспользовался театр западный, одаривший мировую культуру произведениями С. Мрожека, Э. Ионеско. Тех авторов, что создали во всем своем многообразии театр абсурда.

«Пары наличествуют и в духовном мире, т. е. в процессовании человеческого познавания, они всегда состоят из двух экстремов — идеалиста и эмпирика… Два противоположные речения, — читаем в „Учении Всемир“, — взятые совместно, суть тот инструмент или философские щипцы, которыми живая спекулативная истина и изловляется… учение об умственных щипцах вполне оправдывается в истории тем фактом, что все великие реформы в поступании человеческого духа из его конечной формы в его бесконечную форму были совершены не единичной человеческой личностью, а всегда двумя личностями, т. е. парой мыслителей, по своей натуре взаимно противоположных…»

Разве не подобные мысли послужили фундаментом, на котором воздвиглась теория «театра абсурда»? Внимательное изучение текстов позволяет найти настоящие корни этого явления. Но даже те, кто пошли по стопам Сухово-Кобылина (я имею в виду эстетические обретения, развитие тематики и жанра), никогда не признавали роль его наследия в их творческих поисках и устремлениях. А если и вспоминали о нем — то лишь как о «драматурге поневоле», человеке, совершившем страшное убийство своей возлюбленной…

Неужели он и это предвидел? Почему в его записях нередко встречаются слова: «Я стою на Мосту…»? Представим себе два далеких берега, соединенных дугой, посреди которой стоит одинокий человек, ушедший от одного берега, но так и не дошедший до другого. Может быть, тогда мы сможем лучше понять, что это за человек — Александр Васильевич Сухово-Кобылин…

Вопреки всему он не прекращал попыток восстановить хотя бы основные фрагменты «Учения Всемир». 18 июня 1901 года, лежа в постели, он диктовал А. Молегину фрагмент под названием «Промахи Гегеля, или Определение Неогегелизма».