Книга Звезда моей души - Татьяна Устименко

Тень немного уплотнилась и приняла слегка заметные очертания статной, прекрасно сложенной женщины, чей зримый облик будто бы парил на грани иллюзии и реальности, соединяя бытие и небытие. Ворох длинных спутанных волос, венчающих ее голову, оказался при ближайшем рассмотрении клубком извивающихся, беспрестанно шевелящихся змей. Прикрытые губами, виднелись внушительные клыки, а пальцы оканчивались жутко изогнутыми когтями. Слепое, начисто лишенное глаз лицо женщины напоминало морду хищного животного — настолько вытянутым и непропорциональным оно было, отмеченное четкой печатью коварства, жестокости и высокомерия. И вместе с тем вступившая в комнату тень казалась не лишенной страшной, порочной красоты, притягательной и неповторимой. Красоты, порабощающей и пожирающей все живое, а теперь безраздельно завладевшей и им, Арденом.

Незримая и неосязаемая, тень скользила ночами по спящему Блентайру, мимоходом выпивая последние крохи тепла из давно погасшего камина, расположенного в домике насмерть замерзшего бедняка. На коченеющий в постели труп она не обращала ни малейшего внимания. Незваная и непрошеная, склонялась над колыбелью больного младенца, ледяным дуновением своего дыхания гася едва тлеющую искорку его короткой жизни, и равнодушно добивала не сумевшую разрешиться от бремени роженицу. Она пировала на полях сражений, нежилась в чумных бараках и безраздельно царила в лепрозориях, одинаково упоенно сладостраствуя как на богатых кладбищах, так и в нищенских общественных могильниках. Она собирала пышную жатву из душ и тел, ибо имя ей было Банрах — богиня Тьмы и смерти. Змееликая Банрах — властительница загробного мира, погубительница надежд и вершительница судеб.

Кто и когда решился вверить ей будущее Блентайра, объявив официальной покровительницей Лаганахара? Наверное, связаться с подобной тварью могли лишь самые отпетые глупцы, не осознающие печальных последствий заключенного союза. Именно эти глупцы возносили молитвы, строили храмы во славу богини-каннибалки и приносили ей кровавые жертвы. Дураки, добровольно обрекшие себя на гибель, — разве не понимали они, что творят? Скорее всего, понимали… Так почему и зачем призвали они зло на земли Лаганахара, впустив его в собственные сердца, непригодные для того, чтобы стать звездами?.. Тьма необратима — эта истина известна каждому глупцу. Но тогда возникает закономерный вопрос: а знает ли умный то, что понятно любому дураку?

Арден никогда не считал себя глупцом. Наоборот, он с детства сроднился с мыслью о том, что сверстники не скрывают своей зависти к его сообразительности, неистощимой деятельности и умению завоевывать авторитет. Арден не привык подчиняться, всеми фибрами души чувствуя — он рожден для того, чтобы повелевать, а не прислуживать. Он никогда не замечал за собой склонности к участи торговца или стезе лекаря, не тяготел к охотничьему искусству и не желал совершенствоваться в воинской доблести.

Он без особых усилий, словно по наитию, легко овладевал всеми изучаемыми в приюте науками, прекрасно понимая — в хранилище его разума с рождения находятся многосторонние знания, во много раз превышающие уровень монастырских братьев, в большинстве своем людей крайне ограниченных, примитивно мыслящих и приземленных.

А сам Арден — он так хотел летать!.. Не буквально, конечно, хотя и буквально тоже — потому что в глубине его сознания постоянно мелькал смутный образ некоего огромного, крылатого, дружелюбно настроенного к нему существа. Юноше виделось, как он ласково похлопывает по широкой спине умного летуна и надевает на него специально сконструированное седло с высокой лукой… Поводья им не нужны, потому что Ран… Peг… (вот Тьма, он ведь почти вспомнил, как зовут этого крылатого гиганта!) понимает все мысли своего седока и беспрекословно его слушается.

И вот они отрываются от земли, а потом поднимаются высоко над полями и лесами, воспаряя к самому Солу… Небо безраздельно принадлежит только им двоим, даря незабываемое ощущение свободы и безграничности полета, ибо рядом нет никого другого, а есть лишь ветер в лицо, бешеный ток крови в венах и частый стук двух бьющихся в унисон сердец…

Но что происходило в его мечтах дальше, Арден уже не помнит. Забыл навсегда.

Тень, производящая впечатление живой и в то же время не имеющая плоти, приблизилась к ложу юноши и протянула холодную длань, собственнически оглаживая его лицо. Змеи на ее голове алчно зашипели.

— Мальчик мой, любовь моя! — сладко прожурчала тварь, облизываясь тонким раздвоенным языком. — Как же я по тебе соскучилась! А ты… Признайся, ты меня ждал?

— Моя жизнь принадлежит тебе, повелительница Банрах! — заученно ответил Арден, заледеневший от прикосновения ее пальцев. — Как и моя смерть!

— Правильно… — В голосе богини прозвучало снисходительное благодушие. — Умный мальчик! К чему лишние волнения и сопротивление? Еще никто и никогда не выходил из храма Песка. Вот и ты, — ее зубы приблизились к шее юноши, — уже не выйдешь отсюда живым.

— Не выйду! — эхом откликнулся обреченный на заклание юноша. Он и не намеревался сопротивляться — разве можно бороться с песком и смертью? — Ведь ты же никогда не проигрываешь.

— Никогда? — вдруг раздраженно скрипнула зубами богиня. — Да нет, ты неправ — удача временами отворачивается от всех, даже от меня. К счастью, те печальные события остались в прошлом.

На застывшем лице юноши возникло слабое подобие заинтересованности. Заметив его реакцию, змееликая гортанно расхохоталась.

— Как, моя любимая игрушка проявляет любопытство? — Слепая, она тем не менее замечала все и всех. — Похоже, ты еще не полностью принадлежишь мне и песку.

— Расскажи! — тихонько попросил Арден, сам не понимая причину своей спонтанно возникшей заинтересованности. — О тех событиях.

— Что ж, почему бы и нет… Будь по-твоему, — игриво усмехнулась Банрах, упиваясь собственной вседозволенностью. — Слушай. Нас изначально было двое: я и мой слюнтяй-братец Шарро. Никто не знает, сколько лет нам исполнилось и когда мы появились на свет, поэтому мы привыкли считать, что существовали всегда… — Богиня самоуверенно улыбнулась. — Конечно, мы не создавали этот мир — мы получили его в подарок от Неназываемых, быстро утративших интерес к своему детищу. Но нам разрешалось все, и мы не удержались от экспериментов. Первым игрой в боготворчество увлекся братик: он создал три клана эльфов и нарек их Перворожденными. Затем Шарро сотворил народ ниуэ — Белых псов, полулюдей-полуоборотней. Но женщины не привыкли хоть в чем-то уступать мужчинам, а поэтому я превзошла его достижения и придумала людей и лайил. Возможно, они стали не такими совершенными, как эльфы, но оказались куда более интересными: не заморачивались на излишнем благородстве, да к тому же не очень-то уважали добро и справедливость. Увы, мои детки не смогли достичь таких высот воинского искусства, как Перворожденные, и поэтому мне пришлось им подсобить…

Змееликая немного помолчала, видимо погрузившись в какие-то личные, не слишком приятные воспоминания.

— В общем, это уже неважно, — непоследовательно произнесла она, очевидно выпуская из своего повествования весьма длительный временной интервал. — Значимым оказалось то, что Неназываемые каким-то образом предвидели нашу судьбу и оставили глупое пророчество, сильно мешающее реализации моих планов. Проявляя чудеса изворотливости, я боролась с предсказанными событиями. Я проиграла им в первый раз, не сумев предотвратить встречу Эврелики и Арцисса, а также прозевала рождение их сына Кантора. Затем я проиграла судьбе вторично, не углядев за прытким эльфом, сумевшим соединиться с принцессой Аньерд. В результате этой встречи человеческая женщина родила эту треклятую девчонку, Йохану — Наследницу трех кланов, полукровку с сиреневыми глазами, вознамерившуюся выступить против меня. Но, — тут Банрах глумливо расхохоталась, — в итоге я сумела-таки добиться реванша и разлучила вас, тебя и ее. Победа осталась за мной! У вас ничего не получится.