Книга Мадонна Семи Холмов - Виктория Холт

– Да, он обо всем позаботится.

Она послала в Ватикан рабыню и вручила ей кольцо с печаткой для передачи Папе – между ними было условлено, что это кольцо означает: Лукреции нужна повитуха. Папа решил, что написанные слова слишком опасны, а вот кольцо, тайна которого известна только им…

– Боже, ты благословил меня таким отцом, как я Тебе благодарна! – горячо шептала Лукреция. – Ну почему я сразу же не обратилась к нему? Тогда мы с Педро уже были бы мужем и женой. Как же давно я не видела Педро! Если бы он был сейчас здесь! Попрошу отца привести его ко мне!

– Конечно, мадонна, конечно, – успокаивала ее Пантизилия.

Она чувствовала себя неловко. Она слыхала о том, что Педро Кальдес таинственным образом исчез, но не решалась сказать об этом Лукреции, боялась расстраивать ее перед самыми родами.

– Я все время думаю о том, – сказала Лукреция, – как мы с ним уедем из Рима. Это необходимо, сомнений нет. Мы проживем несколько лет где-нибудь в тихом, отдаленном месте – даже более отдаленном, чем Пезаро, но я знаю, что отец не позволит нам очень долго оставаться вдалеке. Он будет нас навещать, и как же он будет любить своего внука! Пантизилия, как ты думаешь, это будет мальчик?

– Кто может знать, мадонна? Давайте молиться о другом – кто бы это ни был, мальчик или девочка, пусть принесет вам большое счастье!

– Почему твой голос печален, Пантизилия? И щеки твои мокры… Почему ты плачешь?

– Потому что… Потому что вы так прекрасны, мадонна! Вы скоро родите, появится новая жизнь… плод вашей любви. Это так прекрасно, и потому я плачу.

– Дорогая Пантизилия! Но сначала будут боли, и, признаюсь, я побаиваюсь.

– Не бойтесь, мадонна. Боль придет и уйдет… А потом наступит блаженство.

– Останься со мной, Пантизилия, останься навсегда, ты обещаешь?

– Если мне позволят.

– А когда дитя родится и когда у нас будет свой маленький домик, ты переедешь к нам. Только, Пантизилия, если малыш будет слишком уж сильно тебя любить, я буду ревновать!

Пантизилия разрыдалась.

– Я плачу потому, что все так хорошо, – лепетала она, всхлипывая, – слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Прибыла повитуха. Она была в маске, ее сопровождали двое мужчин, также в масках. Они остались за дверью спальни Лукреции, а повитуха подошла к ее постели.

Она осмотрела Лукрецию и отдала приказания Пантизилии. И все время, пока у Лукреции длились схватки, за дверью сидели двое мужчин в масках.

После родов Лукреция, совершенно обессилевшая, уснула, а, проснувшись, попросила принести ей ребенка. Его положили к ней на руки.

– Мальчик, – сказала Пантизилия.

– Я сейчас умру от счастья, – шептала Лукреция. – Мой сын, мой сын… Почему здесь нет Педро? Он был бы так рад увидеть своего сынишку, разве нет? Пантизилия, приведи ко мне Педро!

Пантизилия кивнула.

– Скорей, скорей приведи! Повитуха подошла к постели и сказала:

– Мадонна очень устала, ей надо отдохнуть.

– Но я не хочу, чтобы вы уносили от меня сыночка! Я успокоюсь, только когда здесь будет его отец!

– Вашу горничную сразу же пошлют за отцом ребенка, – уверила ее повитуха. Она повернулась к Пантизилии – Наденьте плащ и отправляйтесь.

– Но я не знаю, где он!

– Вас к нему отведут.

Лукреция улыбнулась Пантизилии, и в глазах маленькой горничной сверкнула радость.

– Я бегу! – закричала она. – Бегу!

Лукреция проводила ее взглядом, а повитуха склонилась над кроватью:

– Мадонна, мне надо сейчас взять у вас ребенка. Ему следует спать в колыбельке. А вам нужен отдых. У меня есть специальное питье, после него вы крепенько уснете, потому что вам надо поскорее восстановить свои силы.

Лукреция выпила варево, поцеловала покрытую светлыми волосиками головку ребенка, отдала его повитухе и откинулась на подушки. Через минуту она уже спала.

Когда Пантизилия вышла из спальни Лукреции, один из сидевших у дверей мужчин встал и подошел к ней.

– Следуйте за мной, – приказал он, и они вышли из дворца во двор, где их поджидала оседланная лошадь.

Уже стемнело, и лишь луна освещала улицы, по которым скакали всадник и сидевшая у него за спиной Пантизилия. Они выехали из квартала бедноты, приблизились к реке.

На самом берегу человек натянул поводья, конь встал.

– Какая прекрасная ночь, Пантизилия, – сказал он.

Она глянула на бежавшую по воде лунную дорожку и подумала: да, прекрасная. Все казалось ей таким красивым, потому что она была счастлива. Ее хозяйка благополучно разрешилась от бремени, скоро она привезет к Лукреции Педро. Она думала о том, какое счастливое их ждет будущее.

– Да, – ответила она, – чудесная ночь. Но поторопимся. Хозяйка моя с нетерпением ждет Педро Кальдеса.

– Нам некуда спешить, – ответил неизвестный. – Твоя хозяйка сейчас будет спать. Она устала.

– Но я хотела бы как можно скорее попасть туда, куда мне надлежит попасть!

– Хорошо, хорошо, Пантизилия. Человек спешился.

– Куда вы направляетесь?! – воскликнула Пантизилия. Он промолчал и помог ей слезть с коня. Она оглянулась в поисках хижины, где мог бы скрываться Педро, но ничего не увидела.

Человек сказал:

– Какая ты маленькая, Пантизилия, и какая юная! Он наклонился и поцеловал ее в губы.

Она была удивлена, но не без приятности – давно уже ее вот так не целовали мужчины.

Она засмеялась и нежно произнесла:

– Сейчас не время. Поскорей доставьте меня к Педро Кальдесу.

– Ты сама этого хотела, Пантизилия, – сказал человек. Он мягко возложил руки ей на голову, затем погладил ее ушки. Она подняла к нему голову, взглянула ему в лицо, но он не смотрел на нее – казалось, он не может оторвать взора от освещенной луной реки. Глаза у него были совсем как стеклянные, и вдруг Пантизилию охватил ужас.

Она поняла, поняла все в одно мгновение – последнее мгновение своей жизни.

Руки скользнули к ее горлу.

Лукреция проснулась. Стоял ясный день.

Она видела замечательный сон: она бродит по какому-то прекрасному саду, здесь же в колыбельке дремлет ее сынок, она и его отец склоняются над колыбелькой.

Чудесный сон, но только сон… И вот теперь она проснулась.

Она поняла, что в комнате есть кто-то еще – у постели ее сидел какой-то мужчина, и сердце ее бешено забилось. Ей обещали привести Педро, его нет, и Пантизилия куда-то подевалась…