Книга Три с половиной ступеньки - BANIFED

– Вот так новость! Чего ты молчала? – удивленно спросил Николай. – Кто знает, может, этот тренерский вариант был бы и лучше, чем Паневежис. Как повернулась бы жизнь в этом случае, никто не знает. А насчет депрессии, думаю, ты не совсем права. Мне не жаль уезжать из Москвы, просто жаль уезжать из своего устоявшегося, знакомого, родного мира. Сколько замечательных, интересных людей мы потеряем. Ты не обращай на меня внимания, мне всегда трудно расставаться и с людьми, и с местом. Я с армии увольнялся, казалось бы, из неволи, и то было тяжело. Такой уж я человек. А теперь, смотри, я ведь в Москве с ноября 1978 года. Восемь с половиной лет я здесь живу. Неспокойно как-то на сердце, но я знаю, все пройдет, только нужно время.

– Да, жизнь нас свела со многими интересными людьми. И это, наверное, главные потери на сегодняшний день. А к новому месту мы привыкнем, вот увидишь, все у нас будет хорошо. Давай оптимистичнее смотреть в будущее. Я тебе не дам возможности опустить руки, ты меня знаешь, сам так только что сказал, – Лариса растянула губы в улыбке хитрой лисы. – Мы с тобой многое преодолеем.

– Я не сомневаюсь, преодолеем.

Они вышли из главного корпуса на улицу, и Николай вдруг вспомнил себя, когда он в солдатской форме вышагивал перед этим зданием, чтобы подать документы на подготовительное отделение.

– А знаешь, Лариса, мы с тобой не гору преодолели, а всего лишь три с половиной ступеньки.

– Что? Я не поняла, какие три с половиной ступеньки? – Лариса вопрошающе смотрела на него, не понимая, о чем он говорит. – Что ты имеешь в виду?

– Говорю, преодолели три с половиной ступеньки. А о том, что я имею в виду, ты узнаешь, только это будет еще не скоро. Возможно, когда преодолеем еще несколько ступенек и перевернем не одну страницу жизни. А пока давай прощаться с институтом.

Они остановились, повернулись и молча посмотрели на фасад родного, но уже не их института. Они чувствовали себя только что родившимися детьми, которым отсекли пуповины, тем самым сделав их самостоятельными и независимыми от матери. И теперь эта мать величаво и молчаливо взирала на них спаренными колоннами, только внутри их бетонных тел вряд ли что-либо шевельнулось – слишком они были нечувствительны к человеческим слабостям и эмоциям.