Книга Департамент нераскрытых дел - Рой Викерс

В 1914 году, когда началась война, оба работали в одной промышленной компании. По пути на фронт в перевозившее их транспортное судно попала торпеда. У Крауча не выдержали нервы, он потерял голову и начал тонуть, а Стреттон, рискуя жизнью, спас его.

Едва ли человек способен испытывать чистую, ничем не замутненную благодарность к своему спасителю. Он чувствует себя моральным должником, понимая, что ему вовек не расплатиться. Случается, что спасенный проникается глухой ненавистью к тому, кому обязан жизнью. Проявив редкое присутствие духа в ту минуту, когда Крауч поддался панике, Стреттон совершил непростительный поступок: показал свое превосходство.

С того дня их отношения изменились, однако так незаметно, что Стреттон ничего не почувствовал. Крауч убедил себя, будто друг стал поглядывать на него свысока, держаться покровительственно, и навсегда затаил обиду, которая год за годом питала его злобу и ненависть, не давая им угаснуть.

Целых десять лет после окончания войны Стреттон не подозревал, что Крауч превратился в его врага. Возможно, раз или два у него мелькали подозрения, но Краучу с легкостью удавалось их развеять. Правда открылась Стреттону, лишь когда Крауч женился на Леони, но даже тогда он не понимал, в чем причина лютой ненависти старого друга. Он почти забыл, что когда-то спас Краучу жизнь.

Первое событие произошло, когда Стреттону представилась возможность стать младшим партнером в компании. Пока он улаживал финансовые вопросы в своем банке, ему сообщили, что момент упущен: вакансию занял не кто иной, как Крауч. И разумеется, тот сумел оправдаться в глазах друга.

Позднее Стреттон передал компании «Хармод лимитед» патентные права на собственное изобретение – усовершенствование паровой турбины. Предполагалось, что двигатель немедленно запустят в производство. Несколько недель спустя Крауч возглавил совет директоров «Хармод», и патент положили под сукно. Патентные права остались за компанией, пени за невыполнение условий договора выплачивались изобретателю ежеквартально, однако двигатель Стреттона так и не появился на рынке. Крауч, само собой, нашел объяснения и этому.

Часто бывая по делам в Брюсселе, Стреттон познакомился с Леони, а со временем сделал ей предложение. Родители девушки придерживались строгих религиозных взглядов, и пара решила пожениться в Англии, обойдясь без церковной церемонии. Оформление паспорта невесты заставило Стреттона ненадолго задержаться в Лондоне, когда неожиданно пришло письмо из Брюсселя. Леони писала, что разрывает помолвку и просит Денниса не искать с ней встреч.

Вначале Стреттон не особенно горевал из-за расторгнутой помолвки. Вздорный каприз и резкий тон письма Леони склонили его к мысли, что он счастливо отделался, несмотря на несомненную внешнюю привлекательность невесты. А полгода спустя, сменив религию в угоду ее родственникам, на Леони в Бельгии женился Крауч, устроив торжественную брачную церемонию в церкви.

И тотчас все разочарования, обиды, обманутые надежды последних десяти лет предстали перед Стреттоном в ином свете, будто с глаз его спала пелена. Он жестоко высмеял себя за глупую доверчивость. Крауч, словно злобный карлик, взобрался к нему на плечи, чтобы украсть или безнадежно испортить все, что принадлежало ему по праву.

Не было ни решающего поединка, ни резкого объяснения, ни ссоры. Казалось, многолетняя дружба просто иссякла сама собой. Стреттон замкнулся, погрузившись в болото бессильной учтивой ненависти, которая редко наносит ощутимый вред тому, на кого направлена, но, подобно медленному яду, разъедает разум ненавидящего.

Он добился немалого в своей профессии, но в его карьере случались взлеты и падения. Когда начало сказываться действие яда, Стреттон стал приписывать Краучу все свои неудачи. Леони превратилась в символ его загубленной жизни. Воспоминания о ее красоте распаляли воображение, лишая покоя, вытесняя образы всех других женщин. В своей одержимости он не оставлял надежды, что однажды былая возлюбленная вернется к нему, поэтому, когда пришло известие о смерти Леони, у него случился нервный срыв.

После нескольких недель в больнице он последовал совету врачей и на время оставил работу, чтобы поселиться за городом. Ему рекомендовали побольше гулять и заниматься физическим трудом на свежем воздухе. Стреттон купил коттедж в Эссексе, стоявший особняком вблизи болот, и теперь занимался перекапыванием земли в саду, иногда охотился на уток или рыбачил в устье Темзы.

Через год после смерти Леони он прочел в колонке частных объявлений газеты, посвященной инженерному делу, что Крауч женился во второй раз. Полгода спустя та же газета ввела его в заблуждение, сообщив, что Крауч проводит отпуск с женой в доме тестя в Суссексе.

Физическое здоровье Стреттона поправилось, но образ умершей возлюбленной продолжал неотступно преследовать его и в конечном счете привел к дому, где счастливый соперник наслаждался когда-то красотой Леони.

Глава 3

Погруженный в свои мысли, Стреттон забыл, что собирался показывать дорогу. Между тем машина, миновав Тилбери, устремилась дальше. Когда до коттеджа оставалось не больше полумили, Стреттона вдруг осенило, что Крауч выбрал кратчайший путь и, свернув с основной дороги, уверенно движется в сторону болот, не боясь заблудиться.

Стреттон не упоминал название своего коттеджа, но даже если бы Крауч его знал, человек, впервые оказавшийся в незнакомой местности, непременно спросил бы дорогу или сверился с картой.

Их путь пролегал через глухие леса. Все это выглядело странно, и Стреттона охватила смутная тревога. По спине его пробежал холодок. Он вдруг необычайно остро осознал, что сзади на полу лежит огромный мастиф, от которого его отделяет лишь спинка автомобильного кресла. Стреттон сумел бы скрыть нарастающий страх, но помешала случайность, мелкое дорожное происшествие.

Белая косматая пастушья собака перемахнула через кустарник и пронеслась прямо перед машиной, едва не угодив под колеса. Крауч резко затормозил, мастиф с громким воем вскочил, и у Стреттона вырвался сдавленный крик.

– Извини! – воскликнул Крауч. – Это вышло невольно.

По его тону Стреттон понял, что выдал себя.

Впереди дорогу пересекал ручей шириной футов десять.

– Я смогу перебраться на тот берег, Деннис?

– Да, если поедешь очень медленно. Здесь довольно мелко, скот приходит сюда на водопой, – отозвался Стреттон, не в силах сдержать дрожь в голосе.

Мастиф сидел, просунув огромную голову между спинками передних кресел и глядя в ветровое стекло, и Стреттона обдавало его горячим дыханием, отчего он чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Голос его не слушался, и все же он попробовал принять шутливый тон:

– Смотри, как бы твой динозавр не выпрыгнул в окно, а то еще сожрет ненароком пастушью собаку и местные фермеры выкурят меня отсюда.

– Оскар никогда не нападает без моей команды, – рассмеялся Крауч. – Но если уж набрасывается, то не знает пощады. – Этот смех заставил Стреттона похолодеть: он ясно понимал, что ему, безоружному, не совладать с этой свирепой тварью. Значит, Крауч определенно что-то задумал. – Это бойцовая порода, знаешь ли: вцепится мертвой хваткой и, пока не загрызет насмерть, челюсти не разожмет. В наши дни такие псы редкость – по всей стране и дюжины не наберется.