Книга Воспитание чувств - Джорджетт Хейер

– Я приму его, – решил виконт и быстро вышел из комнаты.

Лорд Ротем, одетый в традиционный наряд члена одного из самых эксклюзивных конных заведений – «Клуба Четырех Коней», – расшитый эмблемами и позументами, стоял у камина, поставив ногу на решетку. На его плечи было небрежно наброшено пальто темно-коричневого цвета с не менее чем шестнадцатью пелеринами. Одного взгляда, оброненного им на лицо виконта, в голубых глазах которого светилось нечто среднее между надеждой и подозрением, когда тот быстрым шагом вошел в комнату, хватило, чтобы заговорить прежде, чем Шерри успел хотя бы вымолвить его имя.

– Привет, Шерри! – сказал он. – Когда ты вернулся в город? Я полагал, ты все еще в Мелтоне.

– Нет, – ответил виконт. – Нет, Джордж…

Лорд Ротем, поправив чудовищный букетик цветов, украшавший его петлицу, спросил:

– Леди Шерингем готова прокатиться со мной? Я собираюсь проехаться до Ричмонда, чтобы опробовать свою новую пару. Чистокровные скакуны! Слышал о Джиле?

– Джил… – сказал Шерри. – А что с ним случилось?

Джордж расхохотался.

– Ну как же! – ответил он. – Похоже, этот его старый дядюшка наконец-то сделает ему одолжение! Кажется, он совсем плох. Джил умчался на перекладных в Хартфордшир, чтобы успеть до того, как он испустит дух. Клянусь богом, я и сам не прочь иметь дядюшку, который оставил бы мне приличное состояние!

Шерри хмуро уставился на лорда Ротема. Подозрение еще не рассеялось в глазах виконта.

– Джордж, ты уверен в этом? – произнес он.

– Я сам проводил его не далее как пару часов назад. А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Джордж.

– Просто так, – ответил Шерри, потирая рукой лоб. – Мне вдруг стало интересно… Нет, чепуха.

Лорд Ротем, вдруг обнаруживший, что ему становится все труднее смотреть другу в глаза, принялся созерцать свой начищенный до блеска сапог. Джордж не рассчитывал получить удовольствие от этого разговора, так оно и случилось. Шерри, как ему показалось, буквально спал с лица; и, не пообещай Джордж Геро, что не расскажет ему о том, где она находится, он, пожалуй, не устоял бы перед искушением признаться во всем. Но сегодня, провожая всех четверых со Страттон-стрит, дал слово леди Шерингем и теперь не собирался нарушать его. Ротем надеялся, его вера в правоту мистера Рингвуда не окажется напрасной, и потому постарался сказать как можно небрежнее:

– Котенок собирается поехать со мной, Шерри?

Виконт, встряхнувшись, взял себя в руки.

– Нет, – ответил он. – Дело в том, что она неважно себя чувствует. Попросила меня извиниться перед тобой.

– Господи милосердный! Надеюсь, это не серьезно, Шерри?

– Нет, нет! По крайней мере, сейчас я не могу сказать ничего определенного. Пожалуй, она просто переутомилась. Сам понимаешь, у нее нет привычки к городской жизни. Через день-другой я… я отвезу ее в деревню. Ей нужен покой и свежий воздух.

– Какая жалость! А ты, без сомнения, желаешь, чтобы я убрался поскорее и оставил тебя в покое: все-все, уже ухожу!

Шерри, обычно самый радушный хозяин на свете, не сделал ни малейшей попытки задержать друга и лишь проводил Ротема до входной двери. Когда Джордж уже спускался по ступенькам, он вдруг окликнул его:

– Джордж, а где мой кузен Ферди?

– Проклятье, откуда мне знать? – отозвался тот, натягивая перчатки. – Вчера вечером он собирался ужинать у Лонга, так что, скорее всего, до сих пор отсыпается. Ты же знаешь его!

– А он действительно ужинал у Лонга? Ты уверен в этом?

– Во всяком случае он был приглашен туда, – ответил Джордж чистую правду.

– Вот как! Значит… Нет, ничего, – Шерри, пристыженно умолкнув, покраснел. – Дело в том, что и у меня сегодня что-то с головой не в порядке, Джордж!

Лорд Ротем, посочувствовав ему, отбыл. А Шерри вернулся обратно в библиотеку, сел и надолго задумался.

Результатом этих раздумий стала самая ужасная неделя в его жизни. Друзья, каждый день рассчитывавшие увидеть виконта в одном из его любимых заведений, напрасно ждали появления Шерри. Его светлость уехал из города. Сначала он отправился в Букингемшир, в Фейкенхем-Манор, а оттуда – в Ланкашир, в Крокстет-Холл, поместье эрла[54] Сефтона. В обоих местах виконта постигло разочарование, зато и его тетка, и леди Сефтон сумели выудить у него всю историю, после чего сообщили – каждая по отдельности, но их мнения, как ни странно, совпали – все, что думают о его характере. Причем леди Фейкенхем оказалась куда красноречивее леди Сефтон, заявив ему, что он получил именно то, чего заслуживал. После этого она порекомендовала Шерри как можно скорее отправляться в Ланкашир, с укором напомнив на прощание: за то, что случится с его бедной супругой, которая осталась одна в этом жестоком мире, он должен благодарить только себя.

Когда виконт уехал (ему понадобилась вся его сила воли, чтобы распрощаться с ней подобающим образом), ее светлость задумчиво сообщила своему супругу, что, по ее мнению, после этой истории Энтони может наконец-то стать совсем другим человеком.

– Да, но что могло случиться с этим бедным созданием? – осведомился лорд Фейкенхем, которого не слишком интересовало возможное искупление грехов Шерри.

– Хотелось бы мне знать! Кстати, а еще мне очень хотелось бы, чтобы она приехала ко мне, но, к несчастью, ей наверняка и в голову не придет обратиться к кому-либо из родственников Энтони.

А леди Сефтон, заставив виконта бессловесно внимать ей, как она с успехом, хотя и крайне редко, поступала со своим первенцем, лордом Молино, все-таки сжалилась над Шерри настолько, что позволила ему в кромешной тьме отчаяния разглядеть два лучика света. Во-первых, она сочла возможным, что Геро сама вернется на Хаф-Мун-стрит; и во-вторых, пообещала сгладить возможные неприятности, вероятно, возникшие во влиятельных кругах из-за предполагаемых скачек.

Виконт вернулся в Лондон. Особняк на Хаф-Мун-стрит показался ему пустым и заброшенным, как если бы в нем кто-то умер. Шерри с удовольствием съехал бы из него; но, уже приняв решение запереть дом и вернуться на старую квартиру, передумал и вознамерился остаться здесь. Закрыть дом – значило дать пищу сплетням и спекуляциям; а если Геро действительно вернется сюда, подумал он, то для нее станет настоящим шоком обнаружить, что ставни заперты, а с двери снят входной молоточек.

Мистер Рингвуд, воротившись в город, изрек чистую правду, когда сообщил, что не видит причин, почему бы его дядюшке не прожить еще добрый десяток лет. Джил также добавил: он с величайшим сожалением узнал от Джорджа, что леди Шерингем почувствовала себя очень плохо, поэтому вынуждена была удалиться на некоторое время в деревню.

Шерри, уже приучивший себя с механической вежливостью отвечать на подобные замечания, испытал некоторое облегчение оттого, что смог сбросить маску перед другом, которому всецело доверял. Он неожиданно признался: