Книга Ведьма Сталинграда - Джастин Сарасен

Алекс обняла девушку сзади за талию.

– Тебе не придется меня терять, – прошептала она Насте в ухо. – Поедем со мной в Нью-Йорк. Я уверена, что Элинор и Терри могут это устроить. Мы сможем заниматься любовью каждую ночь. Я хочу жить с тобой, представить тебя всем своим друзьям, моя «попавшая в плен» советская летчица. Я дам тебе то, что ты никогда не смогла бы иметь здесь.

Настя молчала.

– Что такое?

– Алекс, я никогда никого не любила так, как тебя, и ни с кем не чувствовала себя такой счастливой. Когда твои губы делают со мной такое… это почти как полет. Почти. Но я хочу снова летать по-настоящему и над русской землей. Я не хочу быть чем-то вроде трофея, какой бы прекрасной ни казалась жизнь в Америке.

Алекс обняла Настю еще крепче.

– Прости, я неправильно выразилась. Конечно, ты не будешь трофеем. И ты можешь летать на самолетах в Америке. Только тебе, конечно, придется выучить английский, чтобы получить лицензию, но это не займет много времени. Мы можем летать вместе – над всем восточным побережьем.

Настя повернулась к Алекс и провела пальцами по ее губам, словно стараясь спрятать обратно заманчивые слова.

– Все будет не так. Я все равно останусь неуклюжей иностранкой, зависящей от твоей доброты.

– А что плохого в доброте? Кроме того, вернувшись на родину, ты уже не будешь летчицей-героиней. Ты сама говорила, что военнопленные для Сталина – все равно что предатели.

– Я знаю это, как и то, что Сталин жесток. Поверь, от меня не укрылась грустная ирония того, что победа, за которую я сражалась, стала также победой Сталина и его тайных приспешников. Но Катя отдала на войне свою жизнь, как и майор Раскова, как и мои товарищи: Раиса, Клавдия. Они погибли не ради него, а за Родину. Русские женщины согревали меня своим телом в концентрационном лагере и спасли мне жизнь. Почти все они мертвы. Воспоминания о них преследовали бы меня каждый день.

Настин голос смягчился.

– Алекс, эта земля залита русской кровью, в том числе и моей тоже. Я страдала с Россией во время Великой Отечественной войны, и я буду страдать вместе с ней и во время сталинского мира, даже если для меня это будет означать трудовой лагерь. Вдобавок я хочу снова увидеть свою мать. Мне нужно так много ей рассказать!

– Но ты не можешь просто взять и вернуться. Настя Дьяченко официально числится погибшей. Судя по статьям в «Красной Звезде», Кремль выбрал миф о твоей героической гибели, несмотря на то досадное письмо.

– Я останусь Александрой Васильевной Петровой. Так я смогу сохранить тебя в себе. Скажу, что потеряла все документы в концентрационном лагере. В конце концов, как-нибудь раздобуду новые.

Алекс не нашлась с ответом. Но тут ей в голову пришла мысль куда хуже.

– Если ты не хочешь бежать, то тебе нужно уйти до рассвета, так?

– Да. Прямо сейчас.

Алекс со стоном зарылась лицом в Настины волосы.

– Послушай, если ты должна уйти, то позволь мне хотя бы помочь тебе выйти на связь с твоей матерью. Ты не можешь просто так заявиться к себе домой. У меня есть друг, журналист Генри Шапиро, он еще в Москве. Он женат на русской, и через нее он может передать твоей матери весточку, что ты жива. А там уже ты сама придумаешь, как с ней встретиться.

– Мне нравится этот план. Шапиро – я запомнила.

В ванной зажегся свет.

– Кто-то пошел пописать, – угрюмо сказала Алекс. – Мы можем отвезти тебя обратно.

Настя встала с постели и надела армейское белье.

– Писать в своем собственном туалете. Какая капиталистическая роскошь.

– Вот видишь, чего ты лишаешься.

Алекс быстро надела рубашку и штаны и выбежала в коридор. Она увидела Терри, который уже возвращался в свою комнату. Одетый в полосатую пижаму, он обернулся. Алекс улыбнулась про себя. Она всегда видела Терри лишь полностью одетым или голым, а сейчас он выглядел таким домашним.

– Извини, что мешаю тебе вернуться ко сну, но мне придется попросить тебя о последней услуге.

– Об услуге? – Терри поморщился. – Еще одной? – Он бросил взгляд на свои часы. – В четыре часа утра?

– Да. Мне нужно отвезти Настю в казарму. До шести утра, когда у них построение.

Терри в раздражении потер лицо, формулируя ответ, и в это время открылась дверь другой комнаты, откуда в белом махровом халате появилась Элинор.

– Что здесь происходит?

Настя ухитрилась натянуть штаны и гимнастерку и теперь стояла рядом с Алекс, держа сапоги в руках.

Алекс перешла на русский:

– Я пыталась убедить Настю сбежать и перейти на нашу сторону. Со временем она стала бы просто бесценным сотрудником. Однако она отказалась из патриотических соображений. Теперь ей нужно оказаться на своем посту до рассвета, иначе ее обвинят в дезертирстве.

– Получается, мы зря ввязались в ее «спасение», теперь она хочет назад. – Терри был явно раздражен.

Алекс скрестила руки на груди – тон, которым говорил Терри, ее взбесил.

– Пару часов назад вы жаловались на то, что ее дезертирство создаст проблемы для вашей организации. Зато теперь вам не придется об этом беспокоиться. Ее просто нужно отвезти назад.

Элинор и Терри переглянулись. По выражению их лиц невозможно было определить, о чем они думали. Они явно злились, но поняли ли они, что делала Настя в комнате Алекс? Наконец, Элинор пожала плечами.

– Отвези ее обратно, Терри, – велела она, – а вы, – на этот раз она обращалась к Алекс, – останетесь здесь. У Терри есть разрешение на передвижение в ночное время, а у вас нет. Лично я иду спать.

Элинор удалилась в свою комнату и закрыла за собой дверь, словно подведя черту.

– Дайте мне минуту, чтобы одеться, – нейтральным тоном сказал Терри и тоже исчез в своей комнате.

Алекс взяла Настю за руку.

– Для меня пытка – не знать, что с тобой случится, и где ты в итоге окажешься. Но клянусь, я вернусь в Россию. Власть Сталина когда-нибудь закончится. И как бы тебе ни пришлось «реабилитироваться», я разыщу тебя. Помни, я собираюсь стать шпионом, у нас это хорошо получается.

– Я тебе верю, – сказала Настя, хотя, возможно, эти слова были призваны лишь утешить Алекс. Наклонившись, девушка обернула портянки вокруг ног и натянула сапоги. В груди у наблюдавшей за ней Алекс разливалась боль предстоящей утраты. При виде портянок ей стала ясна пропасть между их мирами: она не учла, что советский пилот совершенно не вписывается в тривиальную американскую жизнь. К тому же она недооценила силу русского патриотизма. Эмигрировать из царской России, как сделали ее родители – это одно, а вот оставить землю, сражаясь за которую, погибли миллионы твоих товарищей – это совсем другое.

Настя встала рядом с Алекс, и они молча держались за руки, пока в коридор не вышел переодетый Терри с ключами от машины в руке.