Книга В объятиях дождя - Чарльз Мартин

Через несколько секунд в кухню вошла и Кэти, все еще во фланелевой ночной рубашке, на которую сверху был накинут махровый халат, а на халат еще и одеяло. Взгляд у нее был очень сонный, и на затылке торчал вихор. Взглянув на Кэти, я указал на кухню:

– Там тепло. Даже жарко. – и, зевая, она двинулась в указанном направлении.

Джейс прыгнул ко мне на колени:

– А у меня для вас есть сюрприз!

– И какой же?

Он утер тыльной стороной руки нос:

– Но я не могу об этом вам сказать! Иначе – какой же сюрприз!

– А у меня тоже кое-что есть для тебя! – и я указал на коробку.

– Ой! Какой же? – и, спрыгнув с моих колен, он обежал коробку, потом погладил ее по углам и обвел взглядом, как будто прикидывая размеры подарка.

Вошла Кэти, села рядом со мной на кушетку, взяла чашку чая, и с каждым глотком ее глаза открывались все шире.

– Какое замечательное дерево! Ты специально такое заказывал?

– Оно еще не украшено, но я подумал, что Джейс это сделает лучше меня.

– Эй, мам! – и Джейс постучал по коробке. – Дядя Так приготовил мне сюрприз. Можно открыть?

Кэти взглянула на меня, и я утвердительно кивнул.

Джейс приподнял крышку, и комнату наполнил густой, завораживающий кедровый аромат, а на меня нахлынули воспоминания: в этом ящике я держал все самые любимые детские сокровища.

– Ой, мам! Смотри! – Джейс достал из ящика мой кожаный ремень с одной-единственной кобурой и взмахнул им в воздухе. Кожа ремня уже вытерлась, но он все еще был в хорошем состоянии. Джейс вытащил из кобуры револьвер: увы, его рукоятка из поддельной слоновой кости потемнела от влажности. А потом он достал мою широкополую шляпу и ярко-красный шарф, мои детские башмаки, мешочек с мраморными шариками, а еще чуть ли не сотню машинок и несколько игрушечных «хижин» – наподобие той, в которой родился Линкольн[29]. Вслед за этими сокровищами Джейс вытащил из ящика две сотни пластмассовых солдатиков, два пистолета в резиновых кобурах, пиратский кинжал и два блестящих ангельских крыла, которые скорее подошли бы девочке. Он высыпал на пол все эти сокровища и уселся посередине. А Кэти так и впилась взглядом в крылышки и, в изумлении, недоверчиво покачала головой, но тут Джейс прыгнул ко мне на колени и обнял за шею:

– Спасибо, дядя Так!

– Я рад, что тебе понравилось, приятель. Это все тебе.

– Все?

– Аболютно все!

И я взглянул на Кэти, которая подняла с пола крылья:

– Просто не верится, что ты их сохранил.

– Мне помогли. А ты готова принять мой подарок?

– Да когда же ты успел его приобрести?

– А мне для этого не нужно было много времени. Закрой глаза.

Кэти поставила чашку с кофе, зажмурилась, и я восемь раз покрутил ее вокруг оси, а когда она снова обрела равновесие, усадил около пианино и скомандовал:

– Открой глаза!

Кэти открыла глаза и увидела перед собой фортепиано с огромным бантом. Разинув рот от удивления, она машинально коснулась клавиш.

– Такер, – и Кэти покачала головой, – я не могу, не могу принять такой подарок.

– Замолчи, пожалуйста, – сказал я, дотронувшись до ее руки. – Лучше ты владей им, чем оно достанется Мэтту. Я в ужасе от одной только мысли, что он может сделать с фортепиано, пустив в ход свою пилу. А кроме того, фортепиано звучит как надо лишь тогда, когда ты на нем играешь.

Кэти улыбнулась, притянула к себе мое лицо обеими руками и поцеловала теплыми, мягкими, нежными губами, и меня с головы до ног охватил трепет. Она так сильно сжала ладонями мое лицо, что стало трудно дышать.

– Этот поцелуй от нас троих – от меня, Мэтта и мисс Эллы, – и, еще крепче обняв меня, она добавила: – Спасибо, Такер Рейн.

Кэти положила руки на клавиши и начала играть и сыграла все рождественские гимны, которые я сам когда-то слышал, мог припомнить или захотел услышать – все-все: от такого известного, как «Тихая ночь», до «Снежного человека по имени Мороз», «Рудольфа», «Маленького барабанщика», напоследок сыграв «Святую ночь». Второй раз после того случая, когда она заехала на своем автомобиле в канаву, в нашем доме звучали самые радостные звуки, которых я не слышал ни разу после смерти мисс Эллы.

В гостиную вошел Мэтт в расстегнутой на груди пижаме.

– Веселого Рождества, – пожелал я ему, но он как будто не понимал, о чем я говорю, так что я указал на праздничное деревце: – Веселого Рождества!

– А разве сейчас Рождество?

– Конечно.

Мэтт подошел к окну и посмотрел на ближнюю лужайку, посмотрел очень внимательно, а потом возразил:

– Но это не Рождество.

– Ну, если верить календарю, то именно Рождество.

– Нет, Рождество другое, – и, покачав головой, Мэтт быстро вышел из дома и направился к амбару, а через пять минут я услышал, как заработал мотор, а потом увидел, как Мэтт обходит дом по фасаду, держа в руке насос, действующий, как правило, под высоким давлением. Остановившись на пороге дома, он нажал на кнопку, и вода мощной струей вырвалась в воздух на высоту тридцати метров и рассыпалась мельчайшими брызгами, образовав как будто водяной зонтик и застывая в морозном воздухе крошечными каплями. Так Мэтт орудовал своей «волшебной палочкой», превращая усадебный дом Уэверли в сказочный ледяной дворец, внутри которого Кэти музицировала, Джейс, вооруженный револьверами, вел свою армию в атаку, топая по сверкающему паркету маленькой гостиной, а я согревал руки чашкой с кофе, стараясь удержаться от счастливых слез.

Мэтт, увязая в снегу трехдюймовой[30]высоты и вполне удовлетворенный тем, что вот именно сейчас, по его мнению, и наступило Рождество, отправился на сеновал с желанием отоспаться, однако буквально через несколько минут появился снова, тронул меня за плечо и произнес:

– А можно спросить?

– Ну конечно!

Мы вместе поднялись на чердак, и он указал на какой-то предмет, стоящий в углу и покрытый пыльной простыней.

– А можно мне снова его забрать себе и потом подарить мальчику?

Приподняв простыню, я увидел замок лего, который Мэтт преподнес мне в подарок почти двадцать пять лет назад.

– Конечно, Мэтт, – согласился я, – думаю, он ему очень понравится.

Мы с трудом спустили замок вниз, водрузили его на пустой кедровый ящик, бросили в огонь пожелтевшую от старости, пыльную простыню и вновь явили миру красоту замка. Джейс от восторга застыл на месте, как мальчик из одного диснеевского фильма, сраженный этим явлением из мира всего Прекрасного и Невозможного, а Кэти на цыпочках подошла к Мэтту, взяла его за руку, поцеловала в щеку и поблагодарила: