Книга Петр Великий. Деяния самодержца - Роберт К. Масси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В течение лета 1710 года пали все шведские твердыни на южном побережье Прибалтики. 10 июля, после восьмимесячной осады, Шереметеву сдался крупнейший город Рига. Русские мортиры выпустили по городу около 8000 бомб. Гарнизон, насчитывавший 4500 человек, был уже подкошен голодом и болезнями, которые Петр назвал «карой Божией». По договору с Августом, Лифляндия и Рига должны были отойти к Польше, но Петр решил, что и город, и провинция были оплачены русской кровью под Полтавой, – Август же в то время не был ни польским королем, ни союзником России. Поэтому царь вознамерился оставить завоеванные земли за собой. Он стал для них милостивым правителем. От прибалтийского дворянства и рижского купечества Петр потребовал принести присягу на верность, однако гарантировал им сохранение всех прежних прав, привилегий, обычаев и национальной целостности. Лютеранские церкви не пострадали, а немецкий язык остался языком местного управления. Уже много лет жители этих мест думали только о том, как выжить, – долгая война превратила край чуть ли не в пустыню, и, сменив шведского государя на русского, местное дворянство ничего не потеряло.
Спустя три месяца после падения Риги капитулировал Ревель – последний из плодов Полтавы был сорван. Радости Петра не было предела: «…Последний город Ревель генерал-лейтенанту Боуру на аккорд сдался, – писал он, – и единым словом изрекши, что неприятель на левой стороне сего восточного моря не только городов, ниже степени земли не имеет. И тако надлежит Господа Бога просить точию о добром мире».
На европейской сцене
Мир султана
Петр был необыкновенно удачлив: пока он царствовал, России ни разу не пришлось воевать одновременно с двумя врагами. Польша, исконная соперница Москвы, благодаря договору 1686 года превратилась в союзницу. Война с Турцией вспыхнула было с новой силой, когда Петр предпринял Азовские походы, но прекратилась в августе 1700 года с заключением перемирия на тридцать лет, что позволило царю выступить против Швеции вместе с Польшей и Данией. В грозные годы до Полтавы, когда Карл XII казался непобедимым и его союз с турками мог бы стать роковым для России, султан соблюдал перемирие. Зато после Полтавы, когда от разгромленной шведской армии осталась колонна пленников, в Османской империи вдруг надумали вступить в войну с царем. Но даже тогда эта кампания едва не обернулась катастрофой для России, потому что Петр слишком понадеялся на свою удачу, а один из его новых союзников-христиан на Балканах оказался предателем.
* * *
Земли Османской империи, каждая пядь которых была завоевана мечом, простирались на трех континентах. Владения у султана были обширнее, чем у императоров Древнего Рима. Они охватывали всю юго-восточную Европу и побережье Северной Африки до границ Марокко; они вплотную подступали к берегам Каспия, Красного моря, Персидского залива; Черное море представляло собой внутреннее «турецкое озеро». Сидя в Константинополе, султан правил великими городами, столь отдаленными друг от друга и столь несхожими, как Алжир, Каир, Багдад, Иерусалим, Афины и Белград. На бывших территориях Османской империи уместилось больше двух десятков современных государств.
Эти бескрайние просторы вмещали и горы, и пустыни, и реки, и плодородные долины; здесь жило примерно 25 миллионов человек – огромная цифра по тем временам, почти вдвое превышающая численность населения любого европейского государства или империи, кроме Франции. Империя османов была мусульманской – посреди ее владений, в сердце Аравии, лежали священные города Мекка и Медина. Турецкий султан, он же халиф – повелитель правоверных, обязан был хранить и оберегать святыни ислама. Турки-османы составляли господствующую группу мусульманского населения империи; здесь жили также арабы, курды, крымские татары, народы Кавказа, боснийцы и албанцы. Кроме того, султану были подвластны миллионы христиан – греки, сербы, венгры, болгары, румыны, молдаване и другие.
Стоит ли говорить, что политические связи, объединявшие эти разноязычные народы, приверженные разным религиям, были слабы и ненадежны. Султан находился в Константинополе, а на местах власть представляла пестрая стая пашей, князей, наместников, беев, ханов и эмиров, причем некоторые из них подчинялись султану лишь номинально. Например, христианских князей богатых провинций Валахии и Молдавии назначал сам султан, но, по сути, они правили автономно и все их обязанности перед центральной властью сводились лишь к ежегодной уплате дани. Каждый год повозки, груженные данью в золотой и иной монете, прибывали с севера к Высокой Порте в Константинополе. Власть крымского хана над полуостровом была абсолютной, и только когда султан призывал его на войну, он выступал из своей столицы, Бахчисарая, и являлся под знамена своего сюзерена во главе 20 000–30 000 всадников. В 1200 милях к западу лежали государства берберов – Триполи, Тунис и Алжир. В военное время они служили своему османскому повелителю тем, что направляли быстроходные корсарские суда – на которых в обычное время с выгодой промышляли пиратством, грабя всех без разбора, – против флотов Венеции и Генуи, мощных христианских морских держав.
В XVI веке, при султане Сулеймане Законодателе, или, как называли его европейцы, Сулеймане Великолепном (1520–1566), Османская империя достигла наивысшего расцвета. Это был золотой век Константинополя[47]– в город стекались огромные богатства, здесь возводились величественные мечети, а по берегам Босфора и Мраморного моря строились прекрасные загородные дворцы. Сам Сулейман покровительствовал литературе, искусствам и наукам; он увлекался музыкой, поэзией и философией. Но прежде всего он был воином. Османские армии двигались на север, по большой военной дороге, которая вела в Белград, Буду и, наконец, в Вену, и там, где они проходили, среди Балканских гор и долин, вырастали мечети и минареты. Христианские монархии Запада, возмущенные этими явными символами исламской оккупации, смотрели на турок как на угнетателей греков и других христианских народов Востока. Однако Османская империя, более великодушная в этом отношении, чем большинство европейских государств, терпимо относилась к иноверцам. Султан официально признал Греческую церковь и подтвердил юрисдикцию ее патриарха и архиепископов, а православные монастыри сохранили свое имущество. Турки предпочитали управлять посредством уже существующих местных структур власти, так что христианским провинциям было позволено, при условии уплаты дани, сохранять собственную систему государственного устройства и сословной иерархии.
Любопытно, что как раз своим христианским подданным турки-османы оказывали высочайшую честь: из их числа набирались чиновники центральной имперской администрации и формировались особые полки султанской гвардии – янычар[48]. В покоренных балканских провинциях переход в ислам открывал способным христианским юношам дорогу к успеху. Их посылали – поначалу насильно – в мусульманские школы, где они получали суровое воспитание, направленное на то, чтобы искоренить всякую память о матери, отце, братьях и сестрах, истребить в их душах малейшие следы христианства. Они воспитывались в беззаветной верности Корану и султану и пополняли ряды его бесстрашных приверженцев, готовых нести любую службу. Самые одаренные попадали ко двору или на выучку в государственные учреждения и могли подняться к вершинам власти. Этот путь прошли многие выдающиеся люди, и нередко могущественной Османской империей управляли те, кто был рожден в христианстве.