Книга Ты должна была знать - Джин Ханф Корелиц

Генри, не слишком любивший ходить по магазинам и делать покупки, высказал всего два пожелания. Сначала попросил-таки батончик мюсли в магазине «Прайс чоппер». Потом, как ни странно, заинтересовался антологией лучших спортивных репортажей, которую нашел в супермаркете. Грейс купила книгу не задумываясь.

Вернувшись домой, они постелили новые одеяла на большую кровать и сразу под них залезли. Генри взялся за спортивную книгу, которую уже начал читать в машине, а Грейс достала блокнот и принялась задумчиво изучать список клиентов, обращая особое внимание на тех, кто был записан на ближайшее время. Нужно разослать всем электронные письма, и это как минимум. А как максимум – не мешает позвонить. Но сейчас Грейс о таком варианте даже думать не хотелось.

В детстве Грейс спала не в той комнате, где они с Генри сейчас расположились, а в другой, поменьше. Эту спальню она до сих пор по привычке звала «родительской». Однако в прозрачном зимнем свете знакомая комната смотрелась непривычно. Узловатое сосновое дерево стен казалось бледным, будто представало во всей красе только при солнечной теплой погоде, а сейчас взяло длительный отпуск. На стенах висели старые картины. Одни принадлежали еще бабушке с дедушкой, другие были приобретены во время поездок на рынок Слоновий хобот. Казалось, на полотна сверху был наброшен какой-то покров. И тут Грейс почувствовала, что воспринимает хорошо знакомые объекты с каким-то отчуждением, словно они не имели к ней отношения. Грейс вспомнила, как обходила и осматривала нью-йоркскую квартиру, и попробовала повторить то же самое здесь. Вот фотографии, старые и новые, на которых можно увидеть все четыре поколения владельцев этого домика. Но сейчас Грейс не хотелось смотреть на них, а те, где она стояла или сидела рядом с Джонатаном, и вовсе воспринимались как издевательство. Рядом с фотографиями – детские рисунки, ее и Генри. На полках – любопытные находки из леса или с берега озера, книги, которые Грейс привезла из города и, прочитав, оставила здесь, вырезанные статьи из «Нью-Йоркера», старые номера нескольких научных журналов. Эти вещи из прошлой жизни не вызывали у Грейс никакого отклика. Сейчас она лежала под новеньким одеялом в родительской спальне рядом с двенадцатилетним сыном. Сколько еще им придется здесь пробыть? Несколько дней? Пока не затихнет шумиха? Весь год?

Кто объявит, что страсти улеглись, и можно покинуть убежище? В любом случае к тому времени она изменится до неузнаваемости и станет совсем другим человеком, подумала Грейс.

Груз, который давил ей на плечи, был неподъемен, поэтому Грейс решила отвлечься и заняться другими делами. Следовало составить список дел, совсем как нью-йоркские мамаши. Для начала нужно отправить клиентам следующее сообщение: «Из-за непредвиденных чрезвычайных обстоятельств вынуждена на время оставить практику. Искренне сожалею, что приходится прервать нашу совместную работу. К сожалению, не могу сказать, когда конкретно вернусь. Пока могу дать координаты другого специалиста. По этому вопросу, равно как и по любым другим, обращайтесь по электронной почте…»

Последнее предложение было продиктовано не только вежливостью, хотя на данный момент доступ к электронной почте у Грейс отсутствовал. Предыдущим летом она заплатила местной компании, чтобы наладили Wi-Fi. Интернет появился и заработал, пусть и очень медленно. Однако ни она, ни даже Генри не смогли подключиться к сети сейчас. Поэтому Грейс неохотно отправилась в библиотеку имени Дэвида М. Ханта. Располагалось учреждение в деревне. Здание в стиле эпохи королевы Анны смотрелось весьма внушительно. Впрочем, и дело Грейс предстояло серьезное. Через полчаса, выполнив все необходимые формальности, Грейс получила доступ к компьютеру и объявила всем мужчинам и женщинам, которые платили за ее советы, что, увы, помочь им в ближайшее время не сможет. Снова и снова нажимая на «отправить», Грейс думала о том, что подрывает доверие, которым по глупости прониклись к ней все эти люди. Теперь они не вспомнят о той пользе, которую Грейс сумела им принести. Письма были одинаковыми, но для каждого адресата Грейс писала их заново. Удары на ее карьеру сыпались один за другим. Но Грейс заслужила это – после случившегося клиенты перестанут верить в ее компетентность. Наконец, откинувшись на спинку кресла, она уставилась на монитор, стоявший на узеньком столике в тихой, застеленной коврами библиотеке. Оставалось только удивляться, как мирно произошло ключевое событие. Хотя самой Грейс происходящее отнюдь не показалось мирным. Мало кто из клиентов прислал ответ на письмо. Одна женщина, у которой была привычка обращаться к психологу только в моменты острого кризиса, попросила посоветовать другого специалиста. Лиза, брошенная жена мужа-гея, отправила очень доброе и замечательно написанное письмо, в котором выражала надежду, что у Грейс «все утрясется». Насколько Лиза была осведомлена о проблемах своего психолога, оставалось только гадать. А Стивен, постоянно пребывавший в состоянии раздражения сценарист, не поленился и отвлекся от архиважных дел, только чтобы обозвать Грейс непечатным словом.

Грейс чуть не улыбнулась. Но только чуть.

Как ни странно, единственным человеком, выразившим возмущение по поводу ее отъезда, оказался не один из клиентов и даже не администрация школы. В ответ на короткое электронное письмо Роберт лично написал, что одобряет принятое Грейс разумное решение – отъезд пойдет на пользу и ей, и Генри. Далее директор заверял, что мальчика примут, когда бы он ни вернулся, – оставалось надеяться, что это не пустое обещание. Даже отец не особенно сердился из-за ее внезапного исчезновения. Когда Грейс позвонила, он явно почувствовал облегчение, зато принялся забрасывать дочь крайне эмоциональными вопросами. Грейс предпочла притвориться, будто пропадает сигнал, и прервала звонок.

Но настоящую бурю негодования на Грейс обрушил не кто иной, как Виталий Розенбаум. Преподаватель музыки счел нужным поставить Грейс в известность, сколько неудобств она ему доставила и какой огромный пробел по ее милости образуется в музыкальном образовании Генри. Грейс читала его письма с теплым чувством ностальгии по тем славным нескольким дням, когда никто, включая ее саму, не знал, какая история произошла в их семье. Обычно учитель музыки электронной почтой не пользовался, поскольку относился к современным достижениям прогресса с недоверием. Сдался, только когда один из учеников принес ему свой старый компьютер и сам все наладил, тщательно объяснив и записав, что нужно делать. Инструкция включала все возможные вопросы: как писать, отправлять и получать письма. Однако Виталий Розенбаум до сих пор прибегал к помощи электронной почты, только если не было возможности воспользоваться другими средствами связи. Но, несмотря на техническую малограмотность, учитель сумел отправить целых три резких, но удивительно красноречивых письма, в которых выразил все свое недовольство. Причем Розенбаум не только выразил неудовольствие по поводу отсутствия Генри, но даже имел смелость предположить, что Грейс легкомысленно относится к материнским обязанностям и пренебрегает родительским долгом из чистого эгоизма.

Видимо, у Виталия Розенбаума просто не было привычки следить за новостями. Ни «Нью-Йорк пост», ни «Нью-Йорк таймс», ни «Нью-Йорк мэгэзин» почтенный учитель не читал. Да и шестичасовые новости не смотрел. И на сайт NY1. сот не заходил. Розенбаум настолько замкнулся внутри своей тесной мрачной раковины, что понятия не имел, что означает внезапное отсутствие Генри Сакса.