Книга Роковая женщина - Кэрол Нелсон Дуглас

– О, это было до того, как я переплыла на настоящем судне настоящий океан, – печально ответила я.

– Тебе было плохо? – спросил Квентин озабоченно.

– Э-э… нет. Легкое головокружение. А как ты перенес трансатлантическое путешествие?

– Я плавал по гораздо более бурным морям на гораздо меньших судах.

– О! Насколько я понимаю, сегодня нам тоже предстоит прогулка на судне.

– На пароходе. Но мы не выйдем в открытое море. Если хочешь, можем поехать по железной дороге, через Бруклин.

– Нет. Я недавно путешествовала на пароме, и голова у меня совсем не кружилась.

– Если у тебя закружится голова на пароходе, я буду тебя держать.

– О. – Я сразу же почувствовала головокружение. – Да, так насчет того аттракциона в Париже. В Городе Огней много зданий, где устроены панорамы. Они просто завораживают. Снаружи дома похожи на памятники. В Париже вообще полно памятников. Очевидно, даже если кто-то чихнет, для парижан это событие, которое следует увековечить.

Квентин снова рассмеялся:

– А если высморкается, это заслуживает еще одного памятника?

– Вообще-то Париж красивый город, – признала я. – Во всяком случае, панорамы очень хороши. Нарисованные сценки расположены по огромной окружности. Через какое-то время ты как будто переносишься туда. Одно из таких зданий населено знаменитыми французами. А вот панорама на Всемирной ярмарке уникальна: это как бы судно, пришвартованное у берега Сены, и оно тихонько покачивается на воде. Внутри – палуба с восковыми фигурами капитана, команды и пассажиров. Вокруг – прекрасно нарисованная гавань, где полно самых разных судов и ботов. Создается такое впечатление, будто ты действительно в море.

– А теперь ты «действительно в море», только в Америке. – Он погладил мою руку, затянутую в перчатку. – Нелл, судя по тому, что ты вспоминаешь только приятные впечатления от панорамы, а не ужасы, которые тебе пришлось там пережить, ты очень отважная. А как умно ты поступила, когда оцепила от лацкана часики… – Он дотронулся до тех самых золотых часиков, которые и теперь были приколоты к лифу моего платья. – …И бросила их на пол, чтобы помочь найти то место, где тебя спрятали похитители.

В эту минуту я снова пережила то ужасное приключение. Преследователи гонятся за мной по ступеням панорамы, а потом наверху, в зале с экспозицией. Сердце у меня бешено колотится… И вот меня уже хватают руки преступников, и я задыхаюсь от страха…

Сейчас я чувствовала то же самое. А тут еще Квентин смутил меня, дотронувшись до часов у меня на груди. К тому же Ирен настояла, чтобы в столь жаркий летний день я надела легкое шелковое платье, которое она купила для меня в «Либерти»[68]. Дескать, оно не будет сковывать движения и мне будет не так жарко. Она лишь слегка затянула на мне корсет, поскольку платье было свободного покроя.

Кэб дернулся, остановившись, и Квентин помог мне выйти. Скоро мы уже ждали, когда причалит пароход с большим колесом сбоку и пассажиры сойдут на берег.

Мы стояли на пирсе у реки Гудзон в ярком дневном свете. Я была с кавалером и с зонтиком, и оба были выше всяких похвал. Зонтик я одолжила у Ирен, а все ее вещи отличаются изысканностью. Что касается моего спутника, то я всегда буду считать его самым красивым на свете.

Квентин был одет для загородной прогулки: светлый костюм и соломенное канотье. Он признался, что купил головной убор в универмаге «Мэйси» под влиянием порыва.

– Ты уверен, что мы одеты подобающим образом? – спросила я.

– Безусловно.

– В Париже полно универмагов, – заметила я, чтобы поддержать беседу.

– Париж великолепен, но Кони-Айленд, как мне говорили, просто потрясающий.

– А я слышала, что он несколько вульгарен.

– Все занятное имеет оттенок вульгарности.

– Что мы будем там делать?

– Все, что нам захочется.

– А как мы узнаем, чего нам хочется?

Он наклонился и заглянул мне в лицо, на которое падала тень от полей синей соломенной шляпы, украшенной желтыми маргаритками.

– Ты не часто так поступаешь, верно?

– Как?

– Делаешь то, что тебе хочется.

– У меня никогда не было такой возможности.

От моих слов Квентин посерьезнел. Он выпрямился и взглянул на наш приближающийся пароход.

– Нелл, если ты сегодня почувствуешь, что тебе хочется что-то сделать, обязательно скажи – и мы непременно это сделаем.

Но ведь это опять приказ, не правда ли? Я «должна» сказать, что мне хочется делать. Однако я не стала указывать Квентину на противоречие.

Путешествие вокруг западного конца Бруклина прошло гладко и без приключений. «Без приключений» означало, что мне не стало дурно на воде. Мне действительно хотелось обойтись без тошноты, и я это сделала! Боюсь, правда, что Квентин имел в виду другое.

Мы стояли рядом у перил, наблюдая, как мимо проплывают зеленые берега. Это было гораздо лучше, чем панорама судна на Сене. Огромное колесо вспенивало воду, из двух больших дымовых труб вырывалось облако пара. Над нами с криками кружили чайки, в воздухе пало солью и рыбой.

Когда мы огибали бухту, бриз заставил меня придержать шляпу. Квентин взял меня под руку.

– Вот мы и приехали! – Он указал на поразительный вид.

Вдоль всего берега тянулась широкая пешеходная дорожка из деревянных досок. Остров был плоским, как блин, но многочисленные сооружения разнообразили географическую монотонность.

По острову были разбросаны деревянные здания, массивные, как восточные дворцы, с огромными куполами. Я заметила три павильона. Они слегка напомнили мне английский Брайтон, но выглядели гораздо грубее. Впрочем, как и все в Америке.

Также я увидела какие-то странные сооружения: железнодорожные рельсы, которые поднимались и опускались по невидимым Альпам; железную башню – вертикальное строение с горизонтальными платформами, – гораздо более хрупкую, чем творение Эйфеля в Париже; огромного слона с седлом и балдахином на спине, высокого, как здание. Затем я заметила маленькие человеческие фигурки, издали походившие на насекомых. Люди купались в море и загорали на солнце совершенно открыто.

– Боже мой! Что же мы будем здесь делать?

– Главным образом прогуливаться, – ответил Квентин. Он улыбнулся, и вокруг орехово-карих глаз появилась тонкая сеточка морщин. Это напомнило мне о том, что он предпочитает климат тех стран, где постоянно светит солнце. – И заниматься тем, чем ты пожелаешь.