Книга Чревовещатель - Ксавье Монтепен

Жобен был страшно озадачен. Обитатели особняка оставили Париж двадцать четвертого сентября утром. Следовательно, лейтенант не мог находиться в нем в ночь преступления. Жобен посвятил остаток дня розыскам, которые не привели ни к какому результату, и на другой день отправился в Руан. Он лишился покоя и был готов на любые жертвы, чтобы доказать невиновность лейтенанта.

В смущении Жобен явился к Полю Абади.

– Ну что? — насмешливо спросил последний. — Привезли вы из Парижа необходимые доказательства?

– Увы! — пролепетал сыщик. — Я вернулся с пустыми руками.

– Я предвидел это. Вы ничего не нашли, потому что ничего не было. Господин Домера, которому я позволил навестить племянника, умолял его оправдаться. Юный негодяй ответил, что мог бы, но не станет. Это верх цинизма! Жан Поке на очной ставке узнал его голос. Следствие кончено. Завтра я передаю дело прокурору.

Обвинитель вынес решение о предании Жоржа Праделя суду ассизов департамента Нижней Сены по подозрению в убийстве и краже. Дело было назначено к слушанию на двенадцатое число. Публика с нетерпением ждала начала прений. Никто не сомневался, что этот процесс получит скандальную известность. Почти все парижские газеты послали в Руан своих корреспондентов и обещали подробный отчет о судебных прениях. Уже трое суток в Руан стекалась любопытствующая публика. Защищать Жоржа должен был один из самых знаменитых парижских адвокатов, приглашенный дядей.

– Я убежден в вашей невиновности, — сказал он своему подзащитному, пытаясь сломить его упорное сопротивление, — но вряд ли смогу убедить в этом присяжных. Как вас защищать, если вы сами себя топите?

– Оставьте меня, — возразил Жорж.

– Нет! — настаивал адвокат. — Я обязан это сделать для любящего вас старика. Я буду бороться как умею. Со всем моим мужеством, но без надежды.

Настал великий день. Задолго до восхода солнца площадь перед зданием суда была запружена публикой, но едва ли двадцатая часть этой толпы смогла пробраться в места, отведенные для зрителей. Рядом со скамьей защитников стояли два кресла — для Домера и его племянницы. Судовладелец, бледный, исхудалый, согбенный, за несколько дней, казалось, постарел на десять лет. Девушка плакала, закрыв лицо руками.

Суд открыл заседание в десять часов. Привели Жоржа, и по старинному залу уголовного суда пронесся ропот удивления. Он шел, высоко подняв голову, и его светлый, чистый взор не избегал тысяч взоров, устремленных на него. Твердыми шагами, между двумя жандармами, дошел он до позорной скамьи. Председатель задал подсудимому несколько формальных вопросов для установления его личности. Потом он вызвал присяжных.

Письмоводитель прочел определение обвинителя о предании Жоржа Праделя суду присяжных, потом обвинительный акт, составленный прокурором. Этот документ произвел на слушателей громадное впечатление. Никто более не сомневался в виновности подсудимого. После соблюдения формальностей стали вызывать свидетелей. Их было много. Только председатель приказал вызвать Фовеля, как к Жобену, стоявшему у скамьи адвокатов, подошел пристав и подал депешу с надписью на конверте: «Господину Жобену, чиновнику сыскной полиции, здание суда, Руан».

Лихорадочно сыщик разорвал конверт и развернул телеграмму. Она гласила: «Приезжайте скорее, нельзя терять ни минуты, дичь поднята, иду на охоту. Антим Кокле».

– Черт побери! — пробормотал сыщик. — Дело уже не остановить! В конце концов можно будет прибегнуть к кассации.

Он наклонился к защитнику Жоржа и, сунув ему в руку депешу, вкратце объяснил, в чем дело. Вскоре сыщик, прихватив деньги и револьвер, уже направлялся на железную дорогу. Поезд отправлялся. Полицейский сел в вагон без билета и помчался к Малоне. В это время в суде начинался допрос Жоржа Праделя. Тот же пристав, который подал Жобену телеграмму чревовещателя, подошел к председателю и почтительно подал ему депешу. Председатель пробежал ее глазами, глубокое удивление отразилось на его лице, он взглянул на подсудимого и произнес:

– Заседание прерывается на час.

LXIII

Приводим текст депеши, полученной председателем суда:

«В Руан из Дьеппа, 12 октября, 11 часов утра.

Господин председатель уголовного суда!

Именем Бога, истины и правосудия, не допустите, если еще не поздно, ужасной несправедливости. В эту минуту судят невинного, который одним словом может оправдаться, но не скажет этого слова. О, я хорошо его знаю! Жорж Прадель не виновен в преступлении. Он этого преступления не совершал и не мог совершить. В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое сентября он был в Париже, неопровержимое доказательство этому я вам доставлю.

Ранее я не сделала этого, потому что ничего не знала. Случай раскрыл мне глаза. Я понимаю мою обязанность и исполню ее до конца. Сейчас идет поезд, я приеду на нем и буду в Руане следом за депешей. Я явлюсь в суд. Дайте распоряжение, умоляю вас, чтобы меня пропустили. Я скажу всю правду, скажу и погибну, но Жорж будет спасен.

Примите, господин председатель, уверения в глубочайшем почтении вашей покорнейшей слуги

Леониды Метцер».

Секунды две председатель размышлял и затем велел прекратить прения на один час. Пристав получил от него приказание привести эту женщину в зал суда.

Мы присутствовали при внезапном отъезде Даниеля Метцера из Парижа. Куда этот гнусный человек вез Леониду? Он сам не знал в ту минуту. Касса была открыта, он взял билеты в Дьепп. Приехав в этот город, он нанял меблированный домик. Там Даниель Метцер дал волю всем дурным инстинктам своей низкой и злой натуры. Он держал несчастную женщину почти в заточении. Раз вечером, оставив ее одну на полчаса, он застал ее в слезах.

– Вы плачете о вашем любовнике! — закричал он. — Вы не увидите его никогда! Слышите? Он умер!

И негодяй рассказал подробно, с бесчисленными мелочами, о том, что совершил в последнюю ночь, проведенную на бульваре Босежур. Госпожа Метцер выслушала все и лишилась чувств. Даниель брызнул ей в лицо водой, а когда она очнулась, сказал грубо:

– В другой раз постыдитесь показывать так явно в моем присутствии вашу страсть к покойному Праделю!

С этого дня и с этого часа у Леониды была только одна мысль, только одно желание, только одна надежда — умереть.

Прошло почти две недели. Двенадцатого октября, утром, служанка пришла с провизией, завернутой в номер газеты «Вести с Нижней Сены». Она развязала сверток, понесла провизию в кухню, а газету забыла на столе в столовой. Госпожа Метцер совершенно машинально взяла измятый номер, взгляд ее упал на текст, и нервный трепет сотряс все ее тело.

Газета посвящала шесть столбцов рошвильскому преступлению. «Дело назначено к слушанию в суде 12-го числа этого месяца, — прибавлял редактор. — Господа присяжные совершат надлежаще правосудие, и мы можем ожидать, что их приговор никого не удивит». Леонида жадно пробежала весь обзор. Ей казалось, что какая-то густая туча скрывает истинный смысл слов, поразивших ее. Эта густая туча скоро рассеялась. Ослепительный свет, подобно молнии, осветил мрак бурной ночи. Госпожа Метцер поняла все, что происходит.