Книга Молчаливые воды - Джек Дю Брюль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Руль, средний назад! Живее, парень!
До причала было всего полмили; казалось, их сносит прямо на перерабатывающую установку. В считанные секунды капитан понял, что ветер невиданно сильный.
– Полную мощность!
«Орегон» справлялся с двадцатью тысячами лошадиных сил крейсера играючи. Эрик поднял мощность до восьмидесяти процентов и с удовлетворением отметил, что теперь они тащат «Адмирала Брауна» со скоростью шестнадцать узлов. Несмотря на расстояние и шторм, он слышал, что на корабле, предупреждая о столкновении, заработал ревун.
Крейсер был беспомощен, как шхуна без мачты, и двигался прямо на газоперерабатывающую установку. Капитан не мог объяснить происходящее. Он приказал «лево на борт», чтобы увести их от прямого столкновения, но корабль только развернулся боком к ветру, продолжая движение. Судьба или рок собирались швырнуть его туда, куда он хотел двигаться, и капитану показалось, что человеческие желания здесь ничего не решают. За миг до столкновения он снова проверил скорость относительно дна и пришел в ужас от того, что ветер способен гнать военный корабль со скоростью почти двадцать узлов.
У Кабрильо не было времени на уловки. Все свидетельства того, что происходило в этом здании, все улики сгорят, когда «Адмирал Браун» проломит фасад. Он ловко надел глушитель на свой «пять-семь» и ждал, пока Эспиноса и сержант не исчезли из виду.
Используя путаницу труб как прикрытие, он прошел ближе к двери. Двое часовых были начеку, их взгляды постоянно перебегали с места на место, но просторный большой как ангар цех был слабо освещен, а Хуану хватало укрытий. Он то и дело оглядывался, чтобы ему невзначай не вышли во фланг. И собирался выстрелить, когда у него за спиной клапан сброса давления засвистел, выпуская струю пара. Оба часовых посмотрели в его сторону, и один из них, должно быть, заметив Хуана, поднял автомат и дал очередь из трех выстрелов.
Пули чудом не пробили предохранительный клапан и не уничтожили их всех.
Хуан нырнул, но почти сразу вскочил и двумя выстрелами в грудь уложил одного часового. Из дверей, высоко держа автомат прикладом к плечу, ворвался охранник, впустивший Кабрильо в здание. Второй часовой спрятался за грудой пятидесятигаллонных бочек, бросившись плашмя на пол.
Кабрильо выстрелил еще дважды, и охранник упал. Двери за ним закрылись.
Хуан услышал, как где-то вдалеке Эспиноса выкрикивает приказы.
Солдат выглянул из-за бочек. Пуля Хуана просвистела в двух дюймах от его глаз, чтобы он не поднялся, и Кабрильо сорвался с места. Ему предстояло преодолеть меньше двадцати футов. Он добежал до бочек и одним прыжком легко взлетел на них. Солдат все еще лежал на животе, он не ожидал нападения и ничего не слышал.
Ошибка Хуана заключалась в том, что, поскольку из бочки, пробитой пулями, лилась жидкость, он решил, что все остальные тоже полны. Но это было не так.
Его нога коснулась крышки одной из бочек, и инерция опрокинула ее и три соседних. Он упал в звоне и грохоте и в первую секунду не мог понять, что произошло. Солдат пришел в себя мгновением раньше. Он встал на колени и замахнулся на Кабрильо автоматом. Хуан, как какой-нибудь салага, выронил пистолет, поэтому он пинком отправил бочку в солдата и сбил ему прицел. Три пули ударились о балку.
Кабрильо что было сил сжал пустую бочку и бросился на солдата. Когда они столкнулись, солдат упал, а Хуан использовал разгон, чтобы обрушить на грудь противника весь свой вес – и бочку. Ребра затрещали, как прутья. Солдат лежал, но оставался в сознании. Хуан лихорадочно отыскивал свой автоматический пистолет и уже нагнулся, чтобы вытащить его из зазора между двумя бочками, когда стену за ним прошила очередь девятимиллиметровых пуль.
Эспиноса мгновенно узнал его. Глаза его округлились; потом он удовлетворенно прищурился, поняв, что человек, доставивший ему столько неприятностей, – в двадцати футах от него и безоружен.
– Я знаю, что вы один, – сказал он. Рядом с ним появился сержант Лугонес. – Сержант, если он хотя бы моргнет, стреляйте на поражение.
Эспиноса положил свой автомат на кожух трансформатора, достал из кобуры пистолет и положил рядом с автоматом. Потом направился к Хуану с самоуверенным видом, как хулиган, загнавший в угол более слабого соседского мальчишку. И не остановился, даже когда снаружи корабельный ревун дал сигнал тревоги.
– Не знаю, кто вы и откуда пришли, но уверяю: ваша смерть будет исключительно неприятной.
Хуан нанес молниеносный удар справа; тычок в нос отбросил Эспиносу назад.
– Много болтаете.
Аргентинец в слепом гневе бросился на него. Кабрильо подпустил его, но, когда они должны были столкнуться грудь в грудь, шагнул в сторону и толкнул Эспиносу в спину. Тот ударился о стену так сильно, что металл зазвенел.
– И деретесь, как девчонка, – насмешливо сказал Хуан.
– Лугонес, прострели ему ногу.
Сержант не колебался. Его единственный выстрел прозвучал особенно громко. Хуан рухнул, сжимая раздробленную конечность и вопя от боли.
– А вот теперь посмотрим, как вы деретесь, – усмехнулся Эспиноса. – Встать! Или следующий выстрел раздробит вам колено.
Хуан дважды пытался встать и оба раза падал на бетонный пол.
– Поубавилось крутизны, а, сержант?
– Да, сеньор.
Эспиноса подошел к Хуану и свирепым рывком поставил его на ноги. Хуан пьяно пошатнулся, стараясь сдержать крик. Эспиноса держал Хуана за руку и дважды сильно ударил его в живот. Хуан осел и едва не утащил аргентинца за собой на пол.
– Жалкое зрелище, – сказал Эспиноса.
Он наклонился, чтобы повторить представление. Хуан покорно сидел, пока голова Эспиносы не оказалась в футе от него. Тогда он вытянул обе руки – одну к подбородку противника, другую к его затылочному бугру. Сидя на земле, он создал из невыгодного положения достаточный крутящий момент, чтобы когда он крутанул голову Эспиносы, шейные позвонки громко хрустнули.
Тело обрякло и упало, едва не помешав Хуану подобрать оружие. Он подхватил пистолет и выстрелил раньше, чем сержант Лугонес смог осознать случившееся. Первая пуля пробила сержанту живот и вышла из спины, вторая пробила лоб.
Снова послышался ревун; источник этого настойчивого, громкого звука находился всего в пятидесяти футах от места, где сидел Хуан. Он сумел встать – его протез пуля не повредила – и двинулся к двери, когда титанический толчок словно встряхнул фундамент и стену цеха прорезал острый как нож нос крейсера «Гильермо Браун».
Через шесть секунд ударная волна, порожденная лопающейся сталью и падающим бетоном, вызвала детонацию бомбы.
Здание взорвалось, как «Гинденбург» над базой Лейкхерст.
Линк и Эдди заняли позицию перед тюрьмой, когда загремел корабельный ревун. Ветер превратил этот заунывный звук в смертный крик раненого зверя. Они подождали мгновение, и конечно, один из охранников высунул голову из дверей, посмотреть, что за шум. Разумеется, видно было всего на десяток футов, и часовой тут же снова спрятался.