Книга Гегемония, или Борьба за выживание. Стремление США к мировому господству - Ноам Хомский

Степень опасности, связанной с «распространением ядерного оружия и средств массового поражения», по причине недостаточно эффективной системы безопасности на складах ядерного, химического и биологического оружия, была освещена в докладе, подготовленном консорциумом известных научно-исследовательских центров. В нем говорилось, что «практически ни один миллиграмм российского плутония» и «менее чем одна седьмая» высокообогащенного урана не было утилизировано, и «то же самое верно для США». Более того, по данным этого доклада, «„тысячи российских военных ученых-ядерщиков до сих пор являются безработными“, и, таким образом, они оказываются подвержены соблазнительным предложениям о работе на страны, которые, возможно, ведут тайные разработки в области создания ядерного оружия». В этой связи определенный позитивный опыт был достигнут в рамках реализации «Программы совместных действий по снижению рисков использования средств массового поражения» (программа Нанна-Лугара), но дальнейшего решения ожидают гораздо более серьезные проблемы{426}.

Как уже отмечалось, Стратегия национальной безопасности, опубликованная в 2002 году, практически не предусматривала способов снижения вероятности возникновения международных военных конфликтов. Другим фактом, вызывающим беспокойство, является то, что Стратегия национальной безопасности, по сути, призывает потенциальных противников «продолжать поиск возможностей военного сдерживания посредством приобретения оружия массового поражения и средств его доставки», тем самым стимулируя процесс распространения опасных видов вооружения. Дж. Буш внес соответствующие изменения в структуру федерального бюджета США. На создание и поддержание системы противоракетной обороны было выделено больше средств, чем на содержание всего Государственного департамента, и в четыре раза больше, чем на «программы по защите от опасных видов вооружения и материалов на территории бывшего Советского Союза». Содержание ядерного арсенала и подготовка к испытаниям новых видов вооружения потребовали в пять раз больше средств, чем инициативы по контролю за созданием «грязных бомб» и за оборотом ядерных веществ{427}.

Еще до обнародования Стратегии национальной безопасности президент Буш выступил с инициативой о создании программ для развития наступательных видов ядерного оружия. Специалисты из Пентагона отнесли ядерное и неядерное оружие к категории «наступательных ударных комплексов вооружений», которые могут стать «основой „новой триады“ наступательных, оборонительных и военно-промышленных средств», позволяющих достигать «молниеносного сокрушения противника». Иво Даальдер из Института Брукинса отмечает, что, по мере того как ядерное оружие становилось «скорее средством ведения военных действий, а не военного сдерживания», традиционные подходы «оказались полностью изменены», а грань между традиционными видами вооружений и оружием массового поражения стала постепенно размываться. Военный аналитик Уильям Аркин писал, что деятельность администрации Буша «способствовала тому, что в мире стало гораздо более опасно жить, чем два года назад, до момента принятия присяги президентом Бушем». Готовясь к вторжению в Ирак, администрация «значительно расширила категорию ядерного оружия, с тем чтобы окончательно размыть грань между ядерным и всеми остальными видами вооружений»{428}.

В мае 2003 года Конгресс США принял программы, внесенные на рассмотрение администрацией президента, открыв тем самым новые возможности для «создания нового поколения ядерного оружия, для осуществления резкого отрыва в гонке ядерных вооружений от других стран, пытающихся достичь паритета вооружений с США»{429}. Сенатский Комитет по делам вооруженных сил отменил существовавший до 1993 года запрет на осуществление научно-технических разработок в области создания ядерного оружия малой мощности. Несмотря на то что уровень технического прогресса США в области ядерных технологий намного превосходит другие страны, такие перемены в американской политике были с воодушевлением восприняты азиатскими ядерными державами. Это не без сожаления констатирует один индийский специалист в области разоружения, поскольку эти изменения позволяют «азиатским державам также открыто объявить об усовершенствовании и техническом переоснащении своих комплексов вооружения».

Другой военный эксперт полагает, что «политика США в отношении Ирака и Северной Кореи не может не стимулировать желания других стран обзавестись ядерным оружием… Если США проводят испытания ядерного оружия, то и Китай непременно приступит к испытаниям, и в Индии руководство страны будет чувствовать чрезвычайное давление со стороны общества, призывающего к необходимости проведения ядерных испытаний», затем по цепочке активизируется Пакистан — «вы просто открываете ящик Пандоры»{430}. Специалист по вопросам обороны Харлан Ульман предупредил, что любая страна вроде Ирана, подвергающаяся угрозе ядерного удара, «может значительно ускорить программы разработки собственного ядерного вооружения, имея перед глазами живой пример Ирака». Существуют опасения, что Пакистан, «ощущая надвигающуюся угрозу со стороны Индии и ее превосходящих видов вооружения, вполне способен нанести упреждающий ядерный удар по территории этой страны»{431}.

Распространение в рамках гонки вооружений средств осуществления ядерной войны в космосе на протяжении нескольких лет было объектом пристального внимания со стороны американских военных стратегов. Термин «гонка вооружений» в данном случае не совсем уместен, так как в этой области у США на настоящий момент нет конкурентов. Милитаризация военного пространства, в том числе в рамках программы противоракетной обороны, создает опасность не только для других стран, но и для самих США. Но, похоже, это мало кого смущает: в истории найдется множество примеров того, как политики сознательно принимали решения, представляющие потенциальную опасность для всего мира. Интересно отметить, что такие решения обычно укладываются в матрицу преобладающих в обществе ценностей. Эта тема заслуживает более подробного рассмотрения.

Давайте вспомним некоторые важнейшие этапы развития гонки вооружений в период холодной войны. В середине XX века главную угрозу для безопасности США — тогда еще только потенциальную угрозу — представляли межконтинентальные баллистические ракеты. СССР мог принять условия договора об ограничении этих видов вооружения, осознавая, что испытывает значительное отставание в данной сфере. В своем авторитетном исследовании истории гонки вооружений МакДжордж Банди пишет, что не смог найти ни одного доказательства, которое бы подтверждало данный тезис{432}.

Недавно рассекреченные материалы из российских архивов проливают свет на эти вопросы, впрочем, остается множество до конца не проясненных моментов, отмечает ярый противник коммунизма и советской системы Эдам Юлам. Одним из таких непроясненных моментов является серьезность намерений И. Сталина, предложившего в марте 1952 года, по сути, объединить Германию, с условием, что новое немецкое государство не станет присоединяться к военному альянсу, деятельность которого была направлена против СССР. Впрочем, это вряд ли было возможно, так как Германия за несколько лет до этого уже присоединилась к такому альянсу, что могло серьезно навредить СССР. Вашингтон «без колебаний и без особого интереса отмел это предложение», пишет Юлам, в связи с тем, что оно «выглядит крайне не убедительным». Таким образом, остался открытым «ключевой вопрос»: «был ли Сталин полностью готов пожертвовать недавно созданной Германской Демократической Республикой ради утверждения демократии», учитывая, что это открывало бы поистине внушительные возможности для развития процесса разрядки и стабилизации? Мэлвин Лефлер пишет, что недавно опубликованные архивные документы удивили многих специалистов в данной сфере. В них содержалась информация о том, что после смерти И. Сталина «Лаврентий Берия — мрачная фигура, жестокий глава тайной полиции — обращался к странам Запада с предложением о том, чтобы объединить Германию и сделать ее нейтральной в военном отношении страной». Он открыто выразил желание «пожертвовать советским коммунистическим оплотом в Европе в целях ослабления западных и коммунистических противоречий и вражды» и для улучшения политических и экономических условий внутри самого СССР. По мнению Джеймса Уорбурга, то, что такие возможности в международной политике того периода существовали, но выбор был сделан в пользу участия Германии в НАТО, скорее всего правильно, однако не верно то, что эти предложения были вовсе проигнорированы как несущественные{433}.