Книга Стиль модерн - Ирэн Фрэн

Глава двадцать вторая

Стив не осмеливался позвонить Мэй. Постоянно упрекая себя за непоследовательность, он думал, как найти Стеллио. Заглянув в телефонный справочник, он убедился, что Брунини там не было. Как не было и графа д’Эспрэ — он даже не фигурировал ни в «Ежегоднике замков», ни в «Справочнике видных аристократов». Теперь Стив мог рассчитывать только на случай, тот самый случай, который направил его к Пелликуло-Лобанову и Пепе де л’Альказару. Возможно, посреди перекрестка, на углу проспекта, возникнут граф, Стеллио или даже Лили, белокурая звезда кинематографа!

Эта мысль так неотступно следовала за ним, что однажды ночью ему пригрезилась она. Это произошло на площади Конкорд, освещенной, как всегда во сне, когда из самих предметов фантазма исходит сильный блеск. Посередине пустынной площади двигалась растерявшаяся, заблудившаяся Файя, остриженная, с короткими волосами, волоча за собой чемоданы, обклеенные этикетками. Он постарался прочитать, что на них написано, когда она на миг остановилась напротив решетки, окружающей обелиск: где она жила, несчастная, все это время? Как в кино, при свете фонарей изображение было черно-белым, но он узнал ее королевскую, несмотря на тяжелый багаж, осанку. И неясный силуэт прохожего в тени на тротуаре прошептал ему тоща, что она ищет сына, любовников, всех, кто был влюблен в нее, над кем она царствовала — и кого обрекла на вечные муки еще до того, как сама была проклята.

Стив проснулся со странным чувством, что она искала его. Подобные свидания с покойными всегда будоражат воображение, но его смущение было еще сильнее: его настиг страх Макса — Файя не умерла, она не могла умереть.

Стив пошел на Тегеранскую улицу. Ему открыли: новый хозяин. Он сказал Стиву, что апартаменты были проданы вскоре после перемирия и он не видел продавца. Все произошло через поручительство нотариуса. Еще меньше он представлял, что стало с бывшим хозяином.

Надеясь на счастливый случай, Стив целыми днями бродил по Парижу. Весна заканчивалась тускло, и жизнь ничего не стоила: ни поисков святого Грааля, ни забавной игры. Обычная живость, которая помогала прогнать скуку, изменила ему, Париж его утомлял: автомобили, рабочие в беретах, зеленщики, уличные певцы, детективы в витринах книжных магазинов, матчи регби и тенниса, велосипедные гонки, соревнования по боксу. Поздно вечером Стив переходил от Париж-спорта к Париж-джазу, обшаривал все заведения — от «Зелли» до «Быка на крыше», везде натыкаясь на одни и те же экстравагантности, одинаковое буйство. На заре он брал последнее такси, и его отвозили в кварталы с дурной репутацией, где он украдкой бросал взгляды на подозрительные бары, невзрачные отели, потом заезжал на цветочный рынок вдохнуть запах свежих гладиолусов, срезанных июньским утром, но это не утешало.

В отчаянии Стив даже купил билет на торжества по случаю Выставки декоративного искусства. Там все было представлено как нельзя более пышно. Лоя Фуллер танцевала в сопровождении тридцати манекенщиц в горностаевых Плащах с нескончаемыми шлейфами, поддерживаемыми армией пажей. С высоты лестницы, покрытой морем меха, Мистингетт вела за собой Кортеж Украшений — к этому случаю труппа «Парижского казино» разоделась в драгоценные камни. Самые известные актрисы, находящиеся в зале, встали, чтобы аплодировать — Ева Фрэнсис, Алиса Терри, Сесиль Сорель, Нина Стар, Марсия Капри, — но Лили Шарми среди них не было. Стив подождал, пока зал опустеет, и отправился гулять по берегам Сены, где опадали искры салюта в честь роскоши.

Он затосковал по своей стране: говорить на родном языке, вытягивать ноги, откидывая за спину каскетку. Но он еще не был на Монпарнасе, где его соотечественники тоже любили повеселиться. Конечно, для большинства из них Париж ограничивался шампанским и девушками. Он видел карикатуры во французских журналах, где потоки снующих янки, перегруженных золотом, удирают от огромных трансатлантических лайнеров, подстерегаемые сутенерами с улицы Гэте. Но как и во время войны, когда они вместе с Максом шатались по городу, у него было теперь только одно желание: разделить с кем-нибудь за стойкой кофе со сливками и круассан, но главное — говорить, говорить по-американски С первым встречным из Нью-Йорка, Техаса, Калифорнии, с типом из Дакоты, все равно с кем.

Хотя снова болела нога, Стив решил идти пешком, наслаждаясь свежим ночным ветром. К четырем часам утра он дошел до Монпарнаса. Ночь заканчивалась, но не праздник. У перекрестка Вавен его настигли шум и музыка из только что открытых роскошных пивных. Уже светало, но за дверями дансингов продолжались фокстроты и шимми. От шведов до японцев, весь мир, казалось, назначил друг другу свидание в этих заведениях с необычными названиями — «Жокей», «Негритянский бал», «Колледж Инн», «Белый шарик». Оттуда появлялись изможденные пары, мертвенно-бледные мужчины с гарденией, увядшей в петлице, женщины с бритыми подмышками, в порванных креповых платьях, из-под которых выглядывала бледная грудь — символ современной наготы. Везде он натыкался на полупьяных художников, блестящих от пота негров-музыкантов.

Стив уже возвращался на бульвар к шикарным пивным, когда заметил впереди себя двух оживленно разговаривающих американцев. На углу улицы они зашли в кафе, и он последовал за ними. Это заведение напоминало один из тех кабачков, куда они захаживали с Максом: кружевные занавески, печь, старинные стулья, маленькая стойка, стены с авангардистскими полотнами. Двое мужчин сели за столик, и Стив присоединился к ним:

— Вы американцы, не так ли? Откуда вы?

— Из Бостона, — ответил один из них. — Здесь довольно весело…

Официант уже нес корзинку с горячими круассанами и полный кофейник.

— Но прохладно, — продолжил американец. — Я скоро уеду на Ривьеру. Говорят, там тоже неплохо развлекаются.

Стив вздохнул.

— Поехали с нами, — сказал второй. — Давайте! Что вас здесь держит?

— Я… Я ищу живопись. Хорошую живопись.

— Вы торгуете?

— Нет. Коллекционирую.

Мужчина развеселился:

— Ну, тогда лучшего места не придумаешь. Хозяин этого кафе…

Став скептически взглянул на человека за стойкой.

— Нет, — возразил американец, — это управляющий. Хозяин — торговец, настоящий. У него удивительные вещи, он приобрел их на аукционе во время перемирия, когда к французам попали немецкие коллекции. Пойдите к нему, не пожалеете. Вот его визитная карточка.

Стив едва слушал. Он размачивал круассан в чашке, предвкушая давно ожидаемое удовольствие. Рассеянно взглянув, на карточку, он тут же забыл о круассане. На ней было написано:

Дезирэ Минко. Современные картины. Купля. Продажа. Прием между тремя и пятью часами пополудни. По договоренности.

Дальше следовали адрес на бульваре Распай и номер телефона.

«Ну что ж, — сказал себе Стив, — по крайней мере, один не поменял свое имя», — и мгновенно пришел в отличное настроение.

* * *

В девять часов Стив уже звонил Минко. Ответивший ему голос не изменился: это был все тот же фальцет с напускными и напыщенными интонациями. Ему назначили рандеву на конец дня, и, как вызов, Стив назвал свое имя. Тот записал его без тени удивления. Возможно, он никогда и не запоминал его: в Шармале Файя занимала все мысли, стирала из памяти то, что к ней не относилось. Стив решил: он пойдет к Минко, чтобы действительно купить картины и, может быть, случайно, в разговоре соединит обрывки прошлого.