Книга Песни мертвых детей - Тоби Литт

Взрослые повылезали из машин.

Мы крутили педали, медленно взбираясь по долгому подъему, а сзади нам что-то сердито кричали.

8

Добравшись до верха гребня Грейсэнд, мы свернули направо. Преследователи прекрасно нас видели, но ничего поделать не могли.

Я приказал Питеру остановиться, чтобы проверить переднее колесо на моем велике.

Несколько спиц немного погнулось, но серьезных повреждений не было.

Велосипед находился в более чем достаточно рабочем состоянии, чтобы доставить меня, куда я хочу.

Поля вокруг нас напоминали шкуру далматинца.

— У нас теперь будут неприятности, — сказал Питер.

— У нас уже давно неприятности, — ответил я. — Хуже не будет.

— Ты уверен? — спросил Питер.

Я молча толкнул велосипед мимо него и начал взбираться на вершину холма.

Форт Деревá был хорошо виден даже с расстояния в полторы мили. Но я не вглядывался в него, я ехал, опустив голову, полностью сосредоточившись на том, чтобы побыстрее крутить педали.

Изо рта вырывался пар и улетал назад, словно дым от локомотива.

Форт выглядел уныло, точь-в-точь терновый венец на макушке холма.

Увидев Эндрю, я поначалу принял его за побег омелы. На холме омела росла повсюду, предпочитая обвивать деревья повыше. Но, подъехав ближе, я разглядел человеческую фигуру, напоминавшую вилку. Висящую вверх ногами.

Рядом раздался пронзительный вопль Питера, и я понял, что он тоже разглядел фигуру среди ветвей.

Мы помчались еще быстрее.

Небо над нами было того же тускло-белесого цвета, что и поля вокруг. На тропинке отпечатались следы каких-то любителей прогуляться по сугробам. День был тихим, но вой сирены разрушал все представления о расстояниях. Казалось, что полицейская машина находится в каких-то ста ярдах, а Форт Деревá — далеко-далеко, за горизонтом. И хотя полиция поехала кружным путем, непонятно, кто доберется до Эндрю первым: Мы или Они.

Вид нашего друга сказался на Питере не лучшим образом. Он замедлил ход.

Разумеется, ведь Питер не знал, чего ждать. Его связь с Эндрю была слабее моей.

Я больше не мог возиться с ним.

Если Эндрю мертв, Команда тоже мертва. Если Команда мертва, Питер станет меньше чем друг, он станет обузой.

В самом конце тропинку пересекала узкая асфальтовая дорога. Въезд на поле, посредине которого находился Форт Деревá, был чуть левее, ярдах в пятидесяти.

Сворачивая на ровный асфальт, я понятия не имел, насколько отстала от нас полиция.

Я быстро оглянулся через плечо. Питер опять догонял меня. Он преодолел минутное сомнение.

Я резко, так что меня занесло, затормозил перед воротами из пяти перекладин и мгновенно соскочил с велосипеда.

— Бросаем, — приказал я, тяжело дыша.

Питер повторял за мной все движения.

Я перепрыгнул через ворота — это я умел делать особенно хорошо.

Полицейская машина мчалась впереди машины Лучшего отца.

Питер неловко приземлился в замерзшую тракторную колею, вскрикнул, и я решил, что он подвернул ногу.

Мне совсем не хотелось последние несколько ярдов тащить его на спине.

— Все в порядке, — сказал он, заставив себя встать.

Я скачками устремился к Форту. Только теперь я позволил себе поднять взгляд.

Эндрю висел у дальних деревьев, на северной стороне. Он был очень высоко: еще чуть повыше — и ветки не выдержали бы его веса.

Выглядел Эндрю необычно: лицо почти черное, а волосы почему-то темные.

Питер уже пришел в себя. Расстояние между нами составляло около тридцати футов.

Полицейские и Лучший отец повылазили из машин. Они бежали к воротам из пяти перекладин.

Входя в Форт, я неизбежно выдал бы местонахождение Двери. Но иного варианта не оставалось.

Я прямиком устремился к тайному лазу и раздвинул ветви.

На меня посыпался снег, совсем немножко — Эндрю уже пролезал здесь и стряхнул остальной снег.

За спиной раздавались крики. Я оглянулся и посмотрел между стволами деревьев.

Лучший отец, который был чемпионом в колясочной гонке, уже обогнал обоих полицейских.

Пошатываясь, я вышел на поляну.

Под Эндрю образовался почти идеальный круг крови.

Остановившись у границы этого круга, я поднял глаза на обмякшее тело.

Светлые волосы были выкрашены кровью в багровый цвет. Я все еще не мог разглядеть его лица.

Отступив на несколько шагов в сторону, я понял, что он сделал.

У него было перерезано горло. Кровь залила ему лицо, потекла по носу, вокруг глаз.

Питер опередил Лучшего отца футов на десять. Тяжело дыша, он подбежал ко мне. Он вполне мог успеть хорошенько разглядеть Эндрю.

Но вместо этого он вскрикнул, а затем издал такой звук, будто его рвет. Он увидел кровавый круг.

Эндрю привязал себя за ноги к одной из веток, чтобы не упасть, когда потеряет сознание.

Я узнал узел, которым Эндрю связал себе ноги.

В самом центре кровавого круга в землю была воткнута его финка.

Со свисающей руки капала кровь, точно попадая на рукоять ножа.

Все было сделано с тщательностью, свойственной скорее мне, чем Эндрю.

Через Дверь продрался Лучший отец.

— О боже, — сказал он, поднимая взгляд на мертвого сына. — О черт, что это?

Через несколько секунд появились полицейские.

Испугавшись, что его прямо сейчас уволокут в тюрьму, Питер все-таки посмотрел вверх.

Второй полицейский увидел висящее тело Эндрю, отошел в сторону, и его как-то обыденно стало рвать у соседнего дерева.

Питер, который до сих пор сдерживался, последовал его примеру.

Пятно его тошнотины перекрыло краешек кровавого круга. Картинка ужасно напоминала математическую задачу на перекрывающиеся множества.

Я представил себе, как выглядит эта сцена с того места, где находился Эндрю: круг, круг, круг.

Лучший отец прижал правую руку ко рту, словно — хотя я точно знал, что причина не в этом — тоже пытался сдержать рвоту.

Я знал, что в глубине души его переполняет просто громадная гордость.

Ведь это он в роли генерал-майора учил нас никогда не даваться в руки врага живыми.

И вот враг здесь, бок о бок с нами, — а там был Эндрю, не схваченный, так и не схваченный.

Полицейские схватили нас. Но, вопреки моим ожиданиям, вовсе не грубо. Они взяли нас за плечи и потащили назад, прочь от кровавого круга.