Книга Дань саламандре - Марина Палей

(За окном – сплошной антрацит. В кабинете – холодно и душно одновременно. Усовершенствованный ад...)

– Но этого быть не может...

– Чего?

– Всего.

– Именно такое только и может. Притом всё.

– Но ведь ее ко мне привели музыканты. Вы говорите, что она меня выбрала... потому что я ей понравилась?

– Ну да.

– Но, повторяю, ее ко мне привели музыканты!! Уличные музыканты!!

(Поскольку я не могу не орать, и она это понимает, жужелица переключает вентилятор на дьявольскую мощность. Рёв сплошной бомбардировки. Ковровой. Ядерной. Хиросима, любовь моя.)

Мне на ухо:

– Дело в том, что их люди, то есть люди ее родителей, по ее команде, выследили всех, кто к тебе ходит. В том числе этих. Ну, и потом...

– Что – «и потом»?..

– Ты достаточно ли хорошо знаешь этих своих приятелей?

– Каких?

– Ну, уличных музыкантов...

– Я?.. Вы на что намекаете?

– Ладно, проехали. Скажу больше: она просто увидела тебя однажды в метро. Да! Таким деткам интересно поездить в метро. Это же для них приключение. Крутая экзотика. Все горы возле Цюриха объездят на своих джипах, а в метро проехаться... Это как потеря девственности... Ну, это, после третьего восстановления плевы. В целом – крутой экстрим...

– Почему у нее зашиты маточные трубы?

– Аборты с тринадцати лет. Так что это радикальное вмешательство было осуществлено по частной – и очень, я бы сказала, приватной – инициативе родителей.

– Аборты с тринадцати лет? А зачатия? Это при охране-то?!

– А что они могли в этом случае? Она же в любом месте, в любое время...

– Ну, ладно! Оставим!..

– Кроме того, деньги-то у нее немереные, она вон – кого хошь подкупит. Меня даже пыталась... Взятку совала мне, сыкуха, вот сюда, – жужелица показывает мохнатой лапой на полуоторванный нагрудный карман, – в эпигастральную область... Устояла я...

– А чего она от вас-то хотела?

– Чего-чего. Ясно чего. Того самого.

– Того самого?!

– Чтобы я ее грязной шваброй отдубасила-обработала. Да ты не сбивай. Вернемся к нашим баранам. Увидела она тебя, значит, в метро... ну и выследила...

– Сама?

– Сама. Для нее это ведь игра. В мисс Марпл или в кого там еще, я не знаю. Это она так о себе сама говорит: я, говорит, мисс Марпл. А, по-моему, это Агата Кристи и, как ее там... Жорж Санд в одном лице. Такое сочинять! Такое сочинять! Да еще это же и сыграть! Сара Бернар, мать твою за ногу!..

– Так. Я насчет аборта. А какие же услуги я по сей день отрабатываю? Точнее – по сию ночь?

– А вот этого, девушка, я не знаю. Я говорю только про то, что знаю наверняка. Слушай дальше. Ты же в Ротах живешь, так? Ведь в Восьмой Роте, так?

– Официально – да. Дом стоит между Восьмой и Заротной. Вхожу чаще всего с Заротной...

– Ну вот. А она, наша дорогая краля, сняла себе квартиру в Девятой.

– Когда?!

– А вот сразу, как тебя встретила. Когда тебя встретила и выяснила, где ты живешь, так и сняла. Причем там коммуналка была. Так всех живенько расселили, а ее – you are very welcome. Хорошее в целом зданьице: Девятая Рота, дом пятнадцать.

– Знаю... Там еще шахматист знаменитый жил... Михаил Чигорин... барельеф висит... Но... Но зачем ей... Нет! Хватит... скоро ли конец вашим сведениям... пожалуйста... у меня сейчас кровь хлынет носом... горлом... кишками... изо всех дыр...

– Водички?

– Нет.

– Зачем ей, говорю?

– Как – зачем? Ну, сначала поближе к тебе быть... А потом, как к тебе вселилась... в тебя, в смысле, вселилась... ну... надо же ей куда-нибудь и уходить...

– Когда – куда-нибудь уходить?

– Ну, она же как бы в институте училась? Как бы где-то работала?

– Я же ее у декана...

– Она ни в каком институте... никогда в жизни... Родители – хо-хо! – могли бы уж... Ну, дома там частные уроки... языки всякие, пианино... Тренер по горным лыжам... верховой езде... Да уж: верховой езде! Скачкам... (Похабная ухмылочка.)

– Я ее у декана... Я ему же фамилию называла...

– Мало ли таких фамилий. Вышла бы неувязка с фамилией, с инициалами ли, она всегда бы вывернулась. С ее-то воображеньицем. Она и ксиву фальшивую могла бы в случае чего... ты не беспокойся...

– Я не беспокоюсь... Значит, от меня, из Восьмой Роты, она переходила улочку – и к себе?.. Нырк! – в параллельную квартирку?.. В Девятой Роте? В институт, на работу – не ходила... натурщицей – не была... Сплошь – не, не, не...

– Ну так уж и «не, не, не»... Фикция – «да, да, да»... Водички?

– Нет.

– Чайку?

– Что она там делала у себя в Девятой Роте?

– Ну, что делала: отдыхала...

– От чего?

– От всего. От тебя, например. Телик смотрела... Ела... спала... пила... Встречалась с половыми партнерами... Да мало ли дел у молодой женщины?

– Зинаидочка Васильна... Зинаидочка Васильна... А можно я посплю? чуточку... Мозг просто вырубается...

Раунд одиннадцатый

Спи, дитятко, ты ведь уже спишь...

– Где ходим, тут и спим... Где встала, там и спала... Давай я во сне тебе подытожу наши делишки-то, чтобы время жизни сэкономить? Вот смотри, значит, так, баю-бай, баю-бай: родителей она выдумала, любовь с Гербертом, мать Герберта, учебу Герберта, службу Герберта, ребенка от Герберта – вообще всё, что касается Герберта, включая самого Герберта как физическое тело, – выдумала... Баю-бай... Морочила моро́ка, а пророчила сорока... Баю-бай... Ох, да: не всяку кручину-то заспать можно... Письма она, стерва, тоже сама за него писала – ну просто Вера Панова, скажи? Вера Панова и Вера Инбер в одном лице! Про институт, художников – тоже выдумала, то есть, культурно говоря, сочинила... Баю-бай...

– А кто были ее подруги? Ведь не приснились же они мне? (Хотя – кто может это знать?) Ну, те,из института?

– А! Ну это-то просто. Девки – из тех же людей.

– Каких?

– Ну, которые за вами по пятам ходили. Охраняли ее то есть. Ты думаешь, почему тебе на черной лестнице весь этот богемный бардак развести разрешили, а? Все ведь всё видели, все – всё видели, но они... они, те самые, тебе разрешили, понимаешь? Баю-бай, баю-бай, баю-бай, лалэ-бай... Так что всем остальным – то есть, по сути, всем – пришлось заткнуть языки в свои же задницы...