Книга Крестьянин и тинейджер - Андрей Дмитриев

— Чего тут катить? — сказал Панюков, не опуская чемодан. — Тут всего два шага.

И первым вышел в город из зала ожидания.

Водитель поторапливал; прежде чем сесть в машину, Гера лишь мельком огляделся: увидел киоск и прапорщика, сидящего на корточках в тени киоска с бутылкой пива, зажатой в кулаке; чуть в стороне, ближе к путям — стеклянное кафе с широкой надписью под краем крыши «КАФЕ». «Вот и хорошо, вот и зайдем», — успел подумать Гера, уселся поудобнее на заднем сиденье и весело захлопнул дверь.

Стешкин спешил, УАЗ подбрасывало и трясло, и Гера весело придерживал рукой припрыгивающий чемодан.

Он ждал, что с ним заговорят, и был готов заговорить в ответ и уважительно, и дружески, но Стешкин вел машину молча, лишь насвистывая, и Панюков молчал, глядя вперед, как если б за его спиной было пустое место.

О нем забыли, и Гера, не обидевшись, тоже забыл о людях, которые везут его куда-то, и принялся глядеть в окно. Сначала за окном было лишь скучное мелькание кустов, столбов, шлагбаумов и шпал на переезде, каких-то будок, низеньких домов, но вдруг мелькание оборвалось, и перед Герой распахнулось озеро под ярким солнцем, недвижное и дышащее. Гере пришло на ум сравнение с огромным солнечным парусом, понравилось ему, и он заулыбался…

Внезапно Панюков заговорил, но обращался не к нему, а к Стешкину:

— Мне б в поликлинику.

Стешкин причмокнул зубом, потом ответил:

— Парню, как я понял, спешить некуда, а у меня работа. Если там очередь, гляди, я ждать не стану.

— Если там очередь, не беспокойся, и я ждать не стану, — заверил Панюков.

Коридоры поликлиники были забиты людьми, и Панюков едва не повернул в досаде, но, оказалось, к кожнику нет никого. Подбадриваемый хитрыми подмигиваниями мужиков, скучающих в своих очередях, он постучал в дверь кабинета и замялся, ожидая приглашения, не отвечая на подкалывания: «Поздравить с чем, братан? Трепак или сифон?». Он бы ответил — так бы им ответил, что мало б им не показалось, но вовремя услышал из-за двери:

— Войдите.

…Раздетый догола, стоял он посередине кабинета, стараясь не смотреть на молодую медицинскую сестру, и стыд мешал ему слушать врача, а тот — задумчивый, уверенный и добрый, глядящий на него поверх дымчатых очков — мягко ему втолковывал:

— Это не рожистое воспаление и не другая инфекция, я в этом убежден. Но что это конкретно: псориаз, нейродермит, а главное, причина: от нервов, или от питания, или от физиологии, метаболизм там или что — я так сразу не скажу. Необходимы все анализы, а у нас нет лаборатории. Дадим тебе направление в город, в областной стационарный диспансер. Ляжешь к ним деньков на пять, пройдешь там полное обследование…

— Я не могу деньков на пять, да я и на день не могу, — сказал Панюков, тоскливо глядя в окно, на плоскую крышу детсада, на коленчатый шпиль ретранслятора, — у меня корова.

О госте из Москвы он говорить не стал.

— Тогда не знаю, что нам делать, — расстроился врач. — Я тебе, конечно, пропишу раствор борной кислоты для ледяных компрессов и объясню, как нужно применять. Не повредит в любом случае, а зуд снимает. Но это не лечение… Лучше бы ты поехал.

— Я же сказал тебе: у меня корова, — ответил Панюков и стал поспешно одеваться.

— Вот-вот, корова, — еще больше расстроился врач. — Ты обратил внимание на то, что к нам нет очереди?

— Да, слава богу, — ответил Панюков.

— А вот не «слава богу», вот и совсем не «слава богу», — рассердился врач. — Небось, когда температура, или пузо тянет, или там зуб болит, рука сломалась — все от любых своих коров бегут к врачу и все хотят лечиться… Болезни кожи почему-то за болезни не считаются. Подумаешь, зудит! Подумаешь, шелушение! Подумаешь, тут пятнышко какое-то! Пройдет, не сифилис, подумаешь!.. А вот и не подумаешь. Это серьезные болезни, и последствия бывают тяжкие, ведь что на коже — то внутри, хотя снаружи и не видно. Итак, я спрашиваю тебя в последний раз: поедешь исследоваться?

— Я не могу, — ответил Панюков. Ему стало жалко врача.

Врач снял и, жалобно захлопав веками, бросил очки на стол.

— Можно народные средства попробовать, — примирительно сказала красивая медсестра. — Тем более что эти импортные мази страшно дороги.

— Не знаю, — сказал врач. — У нас тут травами никто не занимается, я о таком не слышал… Рожу, положим, можно заговорить, я слышал про такие случаи, можно пришептыванием убить вирус простуды, я и об этом слышал, и в этом что-то есть такое, как бы тут к этому ни относиться… Но псориаз, нейродермит — тут я не знаю, тут ворожбой не обойтись. По крайней мере, я не слышал.

— Специальные чудотворные иконы? — предположила медсестра.

— Ну, это дело новое, хотя и старое, конечно. Я знаю, есть иконы от бесплодия и есть специальные молитвы от бесплодия. От онкологии, это я слышал, есть… По нашей части — что-то я не слышал. Нужно у батюшки спросить, но я не думаю, чтобы наш батюшка мог отличить нейродермит от псориаза, уж если даже я — без лаборатории не берусь…

Уже одевшись, Панюков уныло перебил:

— Могу идти?

Врач не ответил; медсестра задумчиво сказала:

— Мыло после покойника.

— Что? — Врач хохотнул испуганно.

— Мыло после покойника, — убежденно повторила медсестра и пояснила: — У меня тетка, матери сестра, живет в Луганской области, в деревне, в бывшей нашей Украине, и у нее был жуткий псориаз. Лечилась вся амбулаторно, лечилась и стационарно, лечилась иглами в Луганске, у китайцев, — ничто не дало результата. И ей тогда в деревне одна старинная шахтерская вдова сказала по секрету, что псориаз лучше лечить мылом, которым обмыли покойника. И никаких не нужно заговоров, ритуалов и пришепетываний. А просто нужно подождать, как кто-нибудь умрет, и договориться с родственниками о мыле. И мыть им пораженные участки кожи, пока оно не смылится.

— И что? — спросил, уже одевшись, Панюков.

— Вчистую вылечила, — сказала медсестра. — Кожа гладкая теперь, как у девочки, а ей уже за шестьдесят… я о Марии, о своей тетке, говорю.

— Ты мне об этом не рассказывала, — строго заметил врач, насмешливо качая головой.

— Повода не было.

— Ты ее не слушай, — сказал врач Панюкову, подобрал со стола очки, надел их и принялся ему записывать рецепт приготовления компресса, снимающего зуд.

Стешкин курил, облокотившись о капот УАЗа.

Геры в машине не было.

— Я готов, — сказал Панюков, подойдя. — Куда ты парня дел?

Стешкин в ответ и головой кивнул, и сигаретой указал.

Гера стоял на противоположной стороне улицы, возле продуктового магазина, и чистил зубы. Почистил, вынул щетку изо рта, прополоскал рот минеральной водой и выпустил изо рта в траву белую струю. Люди, выходящие из магазина, смотрели на него и, не останавливаясь, шли дальше. Панюков молча прикинул, сколько может стоить минеральная вода: двадцать рублей или около того. Гера обмыл минералкой зубную щетку и сунул щетку в карман. Поискал урну; не нашел, поставил бутылку возле входа в магазин и, пропустив подряд два грузовика, в облаке поднятой ими пыли перебежал проезжую часть.