Книга С кем бы побегать - Давид Гроссман

— Рыбак рыбака видит издалека, — усмехнулась Лея, трогая машину.

Они еще долго утюжили улицы, то останавливаясь, то двигаясь дальше — следуя ее чутью. Асаф обратил внимание, что Лея больше смотрит в зеркальце, чем на дорогу.

— Слышь, — сказала она чуть погодя, — не обижайся, но я хочу, чтоб ты закрыл глаза. Лучше чтоб ты не видел, где мы едем.

Асаф все понял и зажмурился.

— Если они даже, боже упаси, тебя поймают, чтоб ты им не мог показать дорогу.

— Если нужно, я могу завязать.

— Нет, — рассмеялась Лея. — Я тебе верю.

Ему даже понравилось ехать с зажмуренными глазами: покачиваться в темноте, успокаиваясь после утренней погони, перед тем, что ждет его впереди. Ноа на заднем сиденье мирно посапывала, и Асаф подумал, что и он не прочь малость вздремнуть.

— Включить музыку?

— Нет.

— А историю хочешь послушать? Не открывай глаза!

— Да.

И Лея рассказала ему про свой ресторан и про те тяжкие годы во Франции, когда она обучалась поварскому искусству. Несколькими намеками она даже обозначила прежнюю свою жизнь и покосилась на Асафа, проверяя, не напугала ли мальчишку. Не напугала. Лея глубоко вздохнула, потянулась, не отпуская руля, и продолжала тихо рассказывать. Она так разговаривала лишь с Тамар — не пытаясь бороться с внезапно накатившим желанием выговориться. На какой-то миг Лее даже захотелось рассказать про Шая, но она вовремя опомнилась — и так слишком много наговорила, теперь достанется от Тамар, пусть уж парень сам все выяснит. Время от времени она поглядывала на Асафа. Вот странно, а ведь она в точности знает, как этот мальчик будет выглядеть через десять лет, и через двадцать, и через тридцать. Иногда Лее казалось, что он заснул, и тогда она замолкала, но он издавал легкое мычание, и она снова продолжала рассказывать. Про Нойку, что малышка — самый большой подарок, который она получила от жизни, и что этим подарком она во многом обязана Тамар, убедившей ее решиться на этот шаг.

Тут Лея внезапно рассмеялась:

— Не знаю, чего это я разболталась. Ты, верно, думаешь, что я каждому встречному выкладываю все о себе?

— Ага. Расскажите еще!

Дорога убегала назад. Ноа тихонько вздыхала во сне. Лея продолжала говорить. И вдруг замолчала. Даже не открывая глаз, Асаф ощутил ее напряжение. Теперь машина медленно тряслась на ухабах. Сквозь сомкнутые веки пробивался рыжий свет предвечернего солнца.

Машина остановилась.

— Если б ты меня спросил, — вдруг произнесла Лея совсем другим голосом, — я бы тебе сказала.

— Что?

— Что здесь я высадила Тамар. Позавчера.

Асаф резко открыл глаза и увидел, что они стоят у пустой автобусной остановки. Рядом на электрическом столбе раскачивался кусок картона с надписью «На свадьбу Сиги и Моти» и стрелкой, указывающей в небо. Лея подняла на лоб солнцезащитные очки, огляделась, внимательно посмотрела в зеркальце. Захныкала проснувшаяся Ноа, но, увидев Асафа, заулыбалась. Он провел по ее щеке, она схватила его за палец и позвала по имени.

Асаф осторожно отнял руку и вылез из машины. Динка, всю дорогу крепко спавшая, выпрыгнула следом и отряхнулась. Лея протянула Асафу конверт:

— Вот, передай Тамар. Объяснительная записка, чтоб она меня не возненавидела. И береги себя! — Она послала ему воздушный поцелуй. — Счастливо, Асаф, береги ее!

Желтый автомобильчик развернулся и быстро скрылся из виду.

Асаф спустился с шоссе, спрятался за огромным валуном и подождал несколько минут, прислушиваясь и пытаясь уловить звук мотора. Тишина — ни гула двигателя, ни шагов. Теперь он был один, никто его больше не преследовал, тем не менее на душе было тревожно. Помимо прочего, он не знал, где находится.

Асаф начал спускаться по тропинке, вьющейся между камней. Динка то и дело останавливалась и принюхивалась, Асаф поминутно подгонял ее. Возле скрюченного дуба он опустился на колени и прошептал собаке на ухо:

— Нам нужно подойти потихоньку. Не надо лаять, хорошо? Ни звука, пока мы не увидим, что там происходит. Обещаешь?

Они продолжили спуск. Долина оказалась гораздо глубже, чем выглядела сверху. Вскоре они добрались до узкой расщелины, преодолели подъем, спустились, очутились перед новой горкой. И тут послышались голоса.

Асаф не понимал, откуда они доносятся, эти голоса, звуки борьбы, крики и стоны. Какой-то парень, возможно даже мальчишка, истерично кричал:

— Это не поможет! Ты меня здесь не удержишь! Я тебе не заложник!

В ответ — умоляющий девичий голос.

Динка рванулась из рук Асафа, и только у вершины пыльного бугра ему удалось нагнать ее и навалиться на нее всем телом. Оба задыхались. Асаф умоляюще зашептал:

— Тише! Тише, Динка, рано еще…

Он не знал, что теперь делать, и, наверное, от испуга и неуверенности стянул с себя ремень, одним концом пристегнул его к Динкиному ошейнику, а другой обвязал вокруг тонкого деревца. Собака так обиженно посмотрела на него, что он с трудом преодолел желание тут же отвязать ее. Потом Асаф бесшумно заполз на вершину холма. Внизу, за раскидистым невысоким деревом, он увидел какое-то темное пятно, почему-то напомнившее ему раззявленный рот, приглядевшись, Асаф понял, что это вход в пещеру. У провала стоял молодой парень, он был весь мокрый от пота, тяжело дышал, и руки у него сильно тряслись. Парень был высоким, очень худым и едва держался на ногах. Мгновение спустя Асаф разглядел вторую фигуру — распростершуюся в пыли, у ног парня. Это был совсем юный мальчишка с очень коротким ежиком волос. Асаф недоуменно таращился на странную пару. Что это за ребята? И где Тамар? Но тут тощий парень увидел Асафа, лицо его исказилось от страха, и он кинулся прочь. Ничего не понимая, Асаф припустил следом. Погоня продолжалась считанные секунды. Парень бежал медленно, но всякий раз, когда Асаф почти дотягивался до него, страх бросал беглеца еще на несколько шагов вперед вверх по склону. У зарослей кустарника Асаф повалил его и заломил руку за спину — примерно так, как с ним самим поступали в последние дни. Парень плакал в голос, умоляя не убивать его. Асаф был как в тумане, происходило что-то странное и бессмысленное. Ну разве может вот такой до смерти перепуганный, такой слабый чувак быть из тех, кто преследует Тамар? Парень попытался дернуться. Асаф прижал его к земле и крикнул, чтобы тот не двигался, и тут услышал торопливые шаги. Он повернулся, увидел, как что-то опускается на него сверху, и небо разламывается пополам, и рассыпается. Мгновение спустя его пронзила боль. А потом все исчезло.

Словно ты, когда крылья расправишь…

— Не двигайся! Шевельнешься — и…

И все же Асафу позарез надо было шевельнуться. Он боялся, что если останется лежать, то все его мозги вытекут через ухо. Боль, пульсировавшая в голове после утренней драки у озера и начавшая было утихать, разыгралась по новой. Она скакала в черепной коробке, словно приветствуя появление новой боли.