Книга Аттила. Собирается буря - Уильям Нэйпир

Ведьма стала играть с ребенком. Она все время проводила с несчастным и использовала свои обширные знания из области лечения травами и магии, и вскоре болячки затянулись. Энхтуйя побрила малышу череп и нарисовала там двух змей в клубке темно-синими чернилами. Ребенок не видел, но, кажется, очень гордился новым украшением.

Конечно, ведьма не могла исправить все. Голова была слишком большой и тяжелой для маленьких покатых плеч и иногда падала, когда малыш уставал. Живот так и оставался вздутым. Ребенок не говорил, и одна сторона лица все время была искажена, словно ее разрезали изнутри. Но другой стороной лица, когда Энхтуйя веселилась и играла, он улыбался. И даже смеялся, издавая странное икающее хихиканье.

Однажды утром Орест спустился к тихим берегам реки Тисы, когда шел мелкий серый дождик, хотя казалось, что день будет ясным. Среди тростника, внизу по течению, грек увидел ведьму и ребенка-дурачка. Он остановился и по привычке стал наблюдать.

Энхтуйя купала малыша в теплых водах, одновременно по привычке играя и дразня. Ребенок смеялся. Ему нравилось играть. Ведьма вошла в реку сначала по голень, потом по колено и повела за собой ребенка. Он капризничал, поскольку становилось все глубже и глубже, но Энхтуйя улыбнулась и что-то крикнула, желая подбодрить. Ребенок снова доверчиво засмеялся.

Орест хотел повернуться и идти опять в лагерь. Но непонятное чувство не давало покоя. Происходило нечто, что греку не нравилось. Хотя, очевидно, это не имело к нему отношения, Орест остался и продолжал наблюдать, не сводя глаз.

Теперь Энхтуйя взяла руки ребенка своими длинными и тонкими руками и подняла вверх. Она была гораздо сильнее, чем можно было подумать по худощавому телосложению. Ребенок закричал от восторга и забарахтался. Ведьма сделала еще шаг в реку, вода сейчас стала доходить до бедер. Она начала раскачивать малыша вперед-назад, отчего образовывались круги все шире и шире. Орест глянул вниз, словно пристыженный, потом снова наверх. Ребенок закричал и ударил ногой по воде. Энхтуйя сильно качнула его в последний раз.

А затем ведьма отпустила и бросила назад. Раздался громкий всплеск, когда малыш опустился далеко где-то в середине реки, его огромная голова виднелась среди небольших волн, и смех застрял в горле.

Орест не мог пошевелиться.

Ребенка тут же подхватило стремительное течение. Он отчаянно кричал, поднимая руки, время от время всплывая и снова уходя под воду. Малыш не играл и не смеялся, он тонул. Орест смотрел с неподдельным ужасом. В голову пришла мысль об истерической антипатии Маленькой Птички по отношению к этой женщине, этому созданию. Мрачные предчувствия наполнили душу.

Энхтуйя тоже наблюдала за ребенком и смеялась при виде того, как несчастного относило течением. Она выпрямилась, подставив лицо лучам восходящего солнца, и положила длинные темные руки на грудь и шею. Затем нежно погладила горло и свою худую физиономию землистого цвета, смотря на ребенка, тонущего рядом. И ее жуткие бледно-голубые глаза расширились от восторга и увлажнились от удовольствия.

Малыш скрылся под водой. Утонул. Жертвоприношение речному богу было совершено. Ведьма спасла ребенка, приласкала, позаботилась и сделала чем-то полезным, но затем устала от него, отдала речному богу и получила огромное наслаждение, наблюдая за гибелью. Энхтуйя почти задыхалась от удовольствия, вслушиваясь в последние крики малыша. Плоская грудь вздымалась, ведьма делала глубокие вдохи, раскрыв рот и сомкнув глаза.

Ребенок тоже задыхался. Легкие наполнялись водой. Несчастный со всей силы молотил руками и ничего не понимал. Большая голова исчезала из виду, губы были сжаты, и на поверхности появлялись пузыри. Маленькое деформированное тельце уходило под воду, под чистую прозрачную воду, поднимаясь и снова скрываясь в реке. Течение тащило его по каменистому дну через тростники с острыми верхушками, илистому, изумрудно-зеленого цвета, пока ребенок наконец не перестал барахтаться и не замер.

Вдруг сзади послышался всплеск, и по воде пошли круги. Фыркающий малыш неожиданно оказался возле берега, зашлепал руками и пополз по тине, словно некая примитивная амфибия.

На мгновение удивившись, Энхтуйя покачала головой. Речной бог отверг ее жертвоприношение, посчитав недостойным. Затем ведьма подошла к ребенку и поставила на ноги. Малыш громко, во весь голос, заплакал, а Энхтуйя засмеялась, убрала воду с его обнаженного тела краем ладони и нежно, словно мать, прочистила нос от слизи кончиком платья. Затем она взяла уродливую ручку в свою и повела несчастного обратно в лагерь.

Орест оглянулся на суровую и безразличную реку, которая только что играла с ребенком, а потом выбросила на сушу. Сегодня бог решил не убивать. Энхтуйя не противилась приказам реки или земли. Но грек чувствовал, как нечто появляется на поверхности воды — холодное, словно вечерний туман. День был теплым и, как казалось, ясным. Но там, посреди высокого тростника и камыша, Орест, этот непроницаемый, невозмутимый человек, дрожал всем телом, будто увидел такое, чего лучше бы не видеть.

Позже тем же утром, если бы кто-нибудь наблюдал, то заметил бы, как Орест решительно направляется к шатру Аттилы. Через несколько минут оттуда донесся голос разгневанного кагана, а потом верный спутник вылез наружу и пошел прочь. Его губы побелели от ярости.

Позже можно было бы увидеть, как Орест и Маленькая Птичка что-то обсуждали вдвоем около лошадей. Спустя некоторое время они замолчали, опустив головы, словно в великой печали.

* * *

Аттила приказал построить другой деревянный дворец для себя и каганской семьи, и гунны не покладая рук трудились в течение многих дней, желая побыстрее закончить возведение нового жилища.

Маленькая Птичка становился все более и более высокомерным. Однажды вечером у костра, когда каган сидел рядом, он запел одну из сказок о Таркане — герое, о котором знали все поколения кочевого народа гуннов. По словам шамана, Таркан был человеком глуповатым и мудрым одновременно, как и многие цари и правители. Сначала он жил только в палатке. Но потом стал таким могущественным и так прославился, что Астур, его отец, сделал для сына дом из прочного дерева, с перемычками из чистейшего золота, со стенами, покрытыми слоновой костью, украшенными яшмой, халцедоном и различными редкими видами драгоценных камней. Великолепный дом, дворец, не уступающий ни одному, каким хвастались колонисты. Но Таркан, житель юрты, зажег внутри огонь, прямо в середине, и заснул рядом, выпив слишком много кумыса. Он проснулся, уже объятый пламенем! Герой выбежал наружу, крича и завывая, попав под дождь, поскользнувшись в грязи и забарахтавшись. Потом начал горько жаловаться и спрашивать Астура, почему тот выбрал для обитания такую смертельную ловушку. И Астур заговорил с небес: «Глупый герой, я подарил тебе самый замечательный дом, который бог когда-либо создавал для человека. Но, как и все гунны-кочевники, ты станешь странствовать. У тебя никогда не появится дома, ты всегда будешь обитать в шатре и пасти стада. Бродяга — вот ты кто на этой земле, который презирает крестьян и города и которого столь же презирают живущие в них люди».