Книга Нефертари. Царица египетская - Мишель Моран

— Расскажи мне о битве, — попросила Туйя, — и о том, как ты помогла сокрушить хеттов.

Я начала свой рассказ.

В тот вечер в обеденном зале состоялось празднество, превосходившее все, что было во времена Сети. Повсюду порхали танцовщицы в золотых украшениях, смеялись, кокетничали с веселящимися гостями. Аша сидел во главе группы придворных и рассказывал о том, как он подоспел в тот самый миг, когда хетты выломали ворота Кадеша. Все подались вперед, внимательно слушая, но он будто обращался только к одной рыжеволосой женщине. Я вздрогнула от неожиданности: за столом сидела жрица Алоли!

Празднику предстояло длиться семь дней. Каждый вечер зажигали светильники, и в Большом зале появлялись нарядные женщины с подведенными сурьмой глазами и нарумяненными щеками. Каждый вечер повара Пер-Рамсеса готовили множество яств. Столы ломились от угощения: оливки, финики, гуси с медовым лотосом, тушенные в крепком гранатовом вине. По утрам я просыпалась от запаха жарящегося мяса. На пятый вечер в Большом зале Рамсес пошутил:

— Думаю, Аменхе и Немеф со времени нашего возвращения в Аварис выросли в два раза.

Придворные вокруг засмеялись звонким, словно колокольчики, смехом. Исет ревниво добавила:

— Царевич Рамсес стал такой большой, что может обхватить рукой копье. Ему еще и двух не исполнится, как он будет охотиться на гиппопотамов.

Она улыбнулась Рамсесу, но тут к фараону подошел Пасер с каким-то свитком.

— Послание из Кадеша, — объявил Пасер.

Хенуттауи вздохнула.

— Вечно ты о делах.

— Да, не всем же развлекаться.

Придворные расхохотались, а Рамсес, беря протянутый свиток, нахмурился.

— Печать не царя Муваталли?

— Нет, его сына, царевича Урхи.

Рамсес огляделся вокруг: все веселились и радовались. Женщины в драгоценных ожерельях и нарядных туниках смеялись, слушая рассказы молодых воинов о том, как бежали хетты от войска Птаха и отряда неарин. Никто не спрашивал, почему египтяне, не вернув Кадеша, считают, что победили; по мнению военачальников, эта битва заставит царя хеттов воспринимать Египет как серьезного противника. Победа состояла в том, что мы заслужили уважение со стороны Муваталли. Но почему нам пишет не сам царь, а его сын?

— Возможно, новости скверные, — тихо сказал Рамсес советнику. — Не хочу читать здесь. Пойдем в пер-меджат.

Фараон посмотрел на меня, и я поняла что меня тоже приглашают.

В пер-меджат Сети я была только раз. Удивительно, но здешняя библиотека была намного больше фиванской. Заполненные свитками деревянные полированные полки доходили до самого верха зала, расписанного изображениями Тота[69]— бога-ибиса, покровителя писцов. На каждой стене были рисунки или рельефы длинноклювой головки, а вокруг воспроизведены сцены из его священной книги. Читать священную Книгу Тота[70]запрещено, ибо в ней множество мощных заклятий. Мне пришло в голову, что где-нибудь в огромной библиотеке Сети есть эта опасная книга.

Мы сели за самый дальний стол, Рамсес сломал печать, и я спросила:

— Почему Муваталли сам не пишет?

Рамсес посмотрел на меня поверх свитка.

— Царь Муваталли умер.

Он протянул письмо, и мы с Пасером, который смотрел мне через плечо, щурясь, стали читать при свете свечи.

— Тут не сказано, как он умер!

— Царевич Урхи пишет о другом, — ответил Пасер. — Он сообщает южным державам о вступлении на престол, дабы предупредить претензии своего дяди.

— Хаттусили, брат царя Муваталли, — мрачно отозвался Рамсес. — Тот самый полководец, который устроил засаду на отряд Амона.

Выходит, теперь Хаттусили понадобился трон. Молодой царевич просил Рамсеса о поддержке. Никогда раньше хетты не просили Египет о помощи.

— А как же перемирие? — испуганно спросила я.

— Царевичу нужен мир, — уверенно сказал Пасер. — Ему хватит забот со своим дядей.

— Царевичу, быть может, и нужен мир, — заметила я. — Но если на трон сядет Хаттусили, откуда нам знать, что он не двинется на Египет?

— Он уже попробовал воевать с фараоном, — ответил Пасер, — и ему не особенно понравилось. Если бы хетты могли завоевать Египет, Хаттусили уговорил бы брата продолжать войну.

— Тогда как поступить Египту? — спросила я. — На хеттский трон есть два претендента. Если мы поддержим Урхи, а трон достанется Хаттусили…

— Подождем, — сказал Рамсес, возвращая свиток Пасеру. — Подождем, пока кто-то победит, и примем его сторону.

Пасеру явно понравилось, что Рамсес выбрал самый безопасный путь.

— Написать ответ? — спросил он.

Дверь громко скрипнула, послышался шорох сандалий по каменному полу. Мы повернулись, и на освещенное место вышла Хенуттауи. Судя по запаху, она выпила немало вина.

— Рамсес! Чем ты здесь занимаешься?

— У меня дела, — сурово ответил он.

— С Нефертари? — Жрица засмеялась. Из-за спины жрицы выглянула Исет в наряде из бусин. — Все тебя ждут, пойдем!

Хенуттауи протянула увешанную браслетами руку, но Рамсес, к моему удивлению, ее не взял.

— В Кадеше новая беда. Мне не до пиршества.

В пер-меджат вбежал гонец, напугав Исет. Юноша расправил плечи, стараясь казаться повыше.

— Какие новости? — спросил Рамсес.

— Царь хеттов! — доложил гонец. — Государь, он в тронном зале!

Мы поднялись из-за стола и пошли за юношей по коридорам Пер-Рамсеса. Придворные все еще веселились в Большом зале, пели и смеялись. Рамсес обратился к проходившему мимо слуге:

— Позови ко мне всех визирей, полководцев и начальника колесничих.

Гонец отворил дверь в тронный зал, где царила тишина.

У возвышения стояла одинокая фигура, закутанная с ног до головы в плащ. Рамсес весь подобрался. Гонец приблизился к незваному гостю.

— Государь?

Человек обернулся и снял капюшон. Я поразилась его внешности. У него не было мощной челюсти или красиво очерченных скул Пасера, не было суровой бронзовой красоты Рамсеса — сапфировых глаз или ярко-рыжих волос. Он обладал нежной красотой юности, и я никак не могла представить его в роли царя хеттов.

— Я — Урхи-Тешуб, — произнес человек в плаще на безупречном языке Египта.

— Для чего ты прибыл в Аварис? — сухо спросил Рамсес. — Твое войско с тобой?