Книга Камни Юсуфа - Виктория Дьякова

Сваха вела невесту под руку, шествие возглавлял тысяцкий. Перед домом, где стояло множество оседланных лошадей и запряженных колымаг, уже толпился любопытствующий народ. Еще больше людей должно было собраться у собора. Сани невесты, присланные княгиней Вассианой, были обиты нарядным атласом, а на седалище специально положили алую бархатную подушку. Со спинки спускался богатый ковер, под дугой были в изобилии навешаны лисьи и волчьи хвосты.

Поезд жениха тронулся первым. Он должен был прибыть в собор вперед невесты и ожидать ее там. Вслед за женихом тронулся поезд новобрачной. Самый важный свадебный чин, ясельничий, который обязан был предохранить свадьбу от порчи, — его роль исполнял оставшийся от прежнего хозяина ключник, — весь путь до собора ехал впереди саней невесты, следя, чтобы никто не перешел дороги между верховым конем жениха и санями невесты и не наделал сглазу.

В ожидании новобрачных двери собора были широко распахнуты. На площади собралось множество людей всех сословий поглазеть на церемонию. Среди толпы Витя заметил Сомыча и испугался, как бы тот не узнал его. Не дай Бог, еще и князь Ухтомский здесь…

А ведь наверняка здесь, что бы делал тут Сомыч один?

Витя пониже натянул шапку на глаза и отвернулся в другую сторону, когда проезжали мимо. Когда подъехали к собору, Андома спешился и подошел к саням невесты, чтобы вывести свою избранницу. Ксению уже начинал бить легкий озноб, но на этот раз ни Витя, ни Машка Козлиха не торопились дать ей успокоительный сбор. Их партия подходила к концу. Скоро должна была наступить развязка. Де Армес заранее предупредил всех, чтобы старались встать в соборе поближе к выходу, дабы удобнее было уносить ноги, и еще ранним утром расплатился сполна со всеми «артистами».

Путь от церковных дверей к аналою был выстелен отрезами дорогой материи, место перед аналоем, куда направлялись жених и невеста, выложили соболями. Пройдя по бархату и атласу, жених и невеста предстали перед священником. Князь Вяземский держал венец над головой Андомы, Машка-Козлиха — над Ксенией. Священнослужители начали свои песнопения.

Когда обряд венчания подходил к концу и предстояло раскрыть невесту, Витя и все, кто был с ним за одно, предчувствуя, что должно произойти, стали пробираться поближе к двери.

Заметив их передвижения, Федор Басманов с подозрением посмотрел на них, во взгляде его мелькнула первая тревога. Наконец обряд закончился. Настало время разоблачить невесту. Князь Андомский снял с кликуши покрывало и остолбенел, увидев ее уродство. По церкви пронесся удивленный шепоток и смешки, даже священник с трудом скрыл улыбку.

— Ты кто?! — в изумлении рявкнул Голенище.

Сделал он это зря: действие успокоительного сбора закончилось, и, увидев перед собой мужчину, кликуша мгновенно впала в буйство.

— Это ты меня попортил!!! — завопила она, вцепилась жениху в волосы и повисла на нем, сотрясаемая судорогами. В церкви поднялся хохот, началось смятение. Участники свадьбы ринулись к выходу. Опричники, стоявшие вокруг Андомы, на некоторое время оцепенели. Они не сразу даже сообразили прийти ему на помощь и вызволить сотоварища из ужасающих объятий кликуши, от которой он никак не мог освободиться сам.

Первым очнулся Басманов. Заметив удирающего Захарку-Паука, который, вовсю работая локтями, пробирался среди толпы на улицу, на ходу срывая фальшивую бороду и парик, опричник ринулся за ним с оружием, но народу было слишком много, и Захарке удалось раствориться в толпе.

Машка-Козлиха исчезла, как только Андома поднял на кликуше покрывало, Витя выскочил из собора в числе первых. На одной из боковых улочек в экипаже княгини Вассианы его ждал капитан де Армес, здесь же сидел и Рыбкин. Как только Растопченко запрыгнул в карету, сразу тронулись, слыша позади топот и гиканье каких-то конников.

— Поутру колдовское зелье в конюшне обнаружили, — с невозмутимым выражением лица сообщил де Армес. — Государь, сказывали, сильно разгневался. А к обеду царевич Иоанн дурно себя почувствовал. Похоже, Иоанн послал стрельцов, чтобы главного смотрителя конюшен отвезли в Разбойный приказ. Князю Андомскому придется ответить тамошним дьякам на много неприятных вопросов.

* * *

Спустя три недели на торговой площади у Гостиного двора, где княгиня Вассиана встречалась с Андомским князем сразу же по приезде в Москву, плотники привычно сколотили эшафот. И на следующий день, перед самым рассветом, на площади стал собираться народ.

Но государь прибыл только около полудня, на этот раз не в сопровождении опричников, а под охраной полусотни одетых в малиновые тегиляи стрельцов.

Голенище вывели немногим раньше, на обычной телеге, слегка присыпанной сеном, в кандалах, в разодранном зеленом кафтане с отрезанными топазами.

Он, не дожидаясь понуканий, сам понуро поднялся на эшафот.

Бывшие сотоварищи отводили от него глаза. Похоже, они надеялись, что государь еще помилует своего бывшего любимца. Царь Иоанн Васильевич величественно восседал на белом скакуне в ослепительно-золотом терлике, с колчаном стрел и золотым луком у седла. На голове у него был шишак, украшенный финифтевыми изображениями Спасителя, Богородицы, Иоанна Предтечи и нескольких святых. Чепрак блистал дорогими каменьями.

Государь был мрачен, он размышлял. Царевич Иоанн к концу того же дня, как обнаружились зелья, почувствовал себя лучше. Быть может, вина осужденного и не так страшна? Все ждали его решения.

Андома поднял голову и взглянул мутным взором на собравшихся вокруг площади зрителей. Он так и не понял до конца, как все это случилось с ним, и почему. Вдруг в отдалении он заметил капитана де Армеса, тут же скрывшегося за спинами соседних зевак, а рядом с ним — Витю в сером кафтане, который спрятаться не успел. И тут Голенище осенило. Он все понял. Понял, хотя было уже слишком поздно, и никто, кроме государя и Всевышнего, не мог ему помочь. Собрав силы, князь гордо вскинул голову и крикнул в толпу:

— Знайте все, я скажу вам! Княгиня Белозерская, жена старшего брата моего, она вовсе…

И тут Витя увидел собственными глазами, как капитан де Армес выдергивает из-под плаща кинжал с черной агатовой рукояткой, на которой изображены золотые латинские буквы С и В, рассеченные посередине всеподавляющим знаком победы, и бросает его в Андомского князя.

Кинжал мелькнул, как трассирующая пуля, и, не успев досказать то, что он хотел, Голенище рухнул, на глазах у всей площади, с пронзенным горлом. Кровь с пеной фонтанировала изо рта, князь еще пытался что-то прохрипеть, но его уже никто не понимал, и сама жизнь быстро покидала его, вытекая грязно-багровой струей на эшафот.

Стрельцы кинулись кто к Андоме, кто к тому месту, откуда был брошен кинжал. На площади началась паника. Царь подъехал ближе к эшафоту, в изумлении взглянул на осужденного и покачал головой:

— Кажется, ты хотел сказать нечто важное, Андрей… Покойся с миром, я прощаю тебя. Сегодня же вечером вознесу молитву за упокой твоей души и внесу тебя в поминальные списки.