Книга Короли абордажа - Владимир Шигин

Кампания 1572 года была союзниками бездарно проиграна. Сам Сервантес устами Пленника говорит об этом в «Дон Кихоте» так: «В семьдесят втором году я, будучи гребцом на адмиральском судне, оказался свидетелем Наваринской битвы. На моих глазах был упущен случай захватить в гавани турецкий флот, ибо вся турецкая морская и наземная пехота была уверена, что ее атакуют в самой гавани, и держала наготове платье и башмаки (так турки называют свою обувь) с тем, чтобы, не дожидаясь, когда ее разобьют, бежать сухопутьем: столь великий страх внушал ей наш флот. Случилось, однако ж, не так — и не по вине или по небрежению нашего адмирала, но по грехам христиан и потому, что произволением и попущением божьим всегда находятся палачи, которые нас карают. И точно: Улудж-Али отступил к крепости Модон, что на берегу греческого Пелопоннеса, и, высадив войско, укрепил вход в гавань и просидел там до тех пор, пока сеньор дон Хуан не возвратился вспять».

Действительно, 7 октября, в день годовщины Лепанто, сильнейшие осенние дожди вынудили христианский флот оставить свои позиции и вернуться в Сайте. Единственным утешением в этой бесславной экспедиции был захват галерой «Волчица» под началом дона Альваро де Басаном галеры «Добыча», на которой оказался сын знаменитого берберийского корсара по прозвищу Рыжая Борода (Барбаросса), которого турки величали «богом войны и родным отцом своих воинов, счастливым и непобедимым предводителем правоверных».

В описании самого Сервантеса, в рассказе все того же Пленника это происходило следующим образом: «Сын Рыжей Бороды был жесток и дурно обходился с пленниками. И вот как скоро гребцы увидели, что галера „Волчица“ гонится за ними и уже настигает, то все разом побросали весла (гребцами были пленные рабы-христиане. — В.Ш.) и, схватив капитана, который, находясь на галере, кричал, чтобы они дружнее гребли, стали перебрасывать его от одной скамьи к другой, от кормы до самого носа. И при этом так его искусали, что вскоре после того, как он оказался у них в руках, душа его оказалась в преисподней, — столь жестоко, повторяю, он с ними обходился и такую вызвал к себе ненависть».

В конце октября галеры Колонны покинули соединенные силы и вернулись в Сивитавессиа, Дон Жуан направился в Мессину, а оттуда в Неаполь, чтобы обосноваться на зиму в соответствии с приказом Филиппа II. Именно там Сервантес и получил свое жалованье в сумме 30 эскудо.

С наступлением весны 1573 года отдых армии заканчивается. На середину апреля намечено начало новой совместной кампании. Но несколькими неделями раньше стало известно о двурушническом поведении Венеции, которая втихую начала переговоры с турками, по которому те уступали ей Кипр.

Дело в том, что Венеция была недовольна способом ведения войны Испанией, и не без основания, так как союзники ни на шаг не подвигались вперед; турки были так же сильны на море, как и до Лепанто, а война между тем стоила громадных денег. Воспользовавшись смертью папы Пия V, который был душой войны, венецианская сеньория в марте 1573 года сочла за лучшее заключить с султаном сепаратный мир, причем мир этот был заключен втайне от союзников. Кипр, составлявший предмет спора, и другие отнятые у венецианцев владения остались за турками, а, кроме того, венецианцы заплатили им 300 000 дукатов контрибуции.

Таким унизительным путем могущественная морская республика теряла одно за другим свои заморские владения. Она заботилась только о выгодах текущего момента и не хотела затрачивать больших сумм на охрану своих отдаленных владений; она с недоверием относилась ко всем, а вместе с тем не доверяла и собственным силам и не обладала ни искусством, ни энергией, необходимыми для успешного ведения войны. Между тем венецианский флот, состоявший после Лепанто более чем из ста кораблей, при энергичном и умелом руководстве мог бы сделать очень многое и у Кипра, и в Архипелаге, и в других местах. Но венецианцы, как и карфагеняне, были способны и предприимчивы только в торговых делах. Качества эти могут создать богатый торговый город, но для создания и поддержания государства качеств этих недостаточно.

В апреле Венеция официально сообщила о своем мире со Стамбулом своим возмущенным союзникам Впрочем, Филипп не был особо огорчен — у него остался флот, который он, согласно союзническим обязательствам, должен был держать возле острова Корфу.

Разумеется, Дон Жуан все время рвался в Мадрид, чтобы лично рассказать старшему брату о сражениях и получить заслуженные почести. Но тот приехать так и не разрешил, прислав холодную записку: «Я уже отдал приказ, чтобы вы зимовали в Мессине, а что вы говорите про важные сообщения, то их можно передать письменно или через посредника».

Уделом Дон Жуана остались рыцарские турниры, бои быков да легкодоступные красавицы, которые спешили к нему со всех краев Европы. В это время в Мессину пришло известие о смерти душевнобольного сына Филиппа дон Карлоса, с которым победитель Лепанто был весьма дружен еще по учебе в университете.

— Мой брат не имеет больше сыновей, но почему-то упорно не желает объявить меня инфантом! — досадовал Дон Жуан. — Впрочем, я не отказался бы и от французского престола!

Король Туниса

Драться с турками за Кипр больше уже не имело смысла, а потому направление удара испанского флота было изменено. Отныне Испания продолжала вести войну с Турцией, но уже не на востоке, а в Африке. Большинство военных считало главным злом на Средиземном море мусульманский Алжир. Жуан Австрийский, однако, полагал осиным гнездом пиратства Тунис. Король, учитывая авторитет военачальника — своего сводного брата, в конце концов склонился на его сторону. Имперский замысел был прост — захватить Тунис и, укрепившись в нем, совершить затем победоносный поход на Алжир.

Греки и албанцы звали принца к себе на царство, предполагалось создать королевство в Морее. Католики внушали мысль спасти находящуюся в заточении Марию Стюарт, жениться на ней, а заодно стать и королем Англии. Имелись виды даже на французский престол!

— Заманчиво все, но реальнее всего обосноваться в Тунисе и создать королевство там! — велел сообщить римскому папе Дон Жуан.

Пий V (еще живой) был в восторге.

— Надлежит преобразовать Триполи в христианское королевство, а королем Туниса поставить славного Дон Жуана! — передал пожелания папы Филиппу II папский легат.

Король Испании, наоборот, был категорически против. Филипп не мог позволить, чтобы незаконнорожденный сводный брат стал ровней ему. Дон Жуана надлежало поставить на место. Однако король в этом пока не торопился. Вначале надо было как можно выгоднее для испанской короны использовать талант и славу Дон Жуана.

В отличие от старшего брата, видевшего в походе на Тунис лишь обычную диверсионную операцию, у Дона Жуана цель была совершенно иная: захватив одно из государств Магриба, находящегося рядом с Мальтой и Сицилией, увенчать наконец-то свою голову королевской короной. Желание для побочного королевского сына, вечно притесняемого и принижаемого королем-братом (Филипп отдал после Лепанто своим канцеляриям приказ при переписке именовать дона Хуана не «высочеством», но лишь «превосходительством»!), понятное и легко объяснимое.