Книга Авантюрист - Сергей Шведов

— Я все-таки не понимаю сути вашей игры, Феликс. — Юрлов сидел в кресле с банкой пива в свободной от наручников руке, а другая его рука была прикована к батарее. Совсем не лишняя предосторожность, когда имеешь дело с таким налимом, как Павел Эдуардович.

Николай Емельянович сидел напротив банкира, неудобно вывернув шею в сторону телевизора, и на его тонких губах играла скептическая улыбка. Шок от похищения и у того и у другого уже прошел, и наступило состояние, похожее на эйфорию, оба были не прочь позубоскалить по адресу своих незадачливых похитителей.

— А это не игра вовсе, а преступление, — строго бросил Вощанов. — И молодым людям придется отвечать по всей строгости закона.

Положим, мы с Черновым не такие уж молодые и тем более не зеленые, но я не торопился разочаровывать пленников, давая им в полной мере ощутить свое умственное превосходство над жалкими авантюристами, вздумавшими вмешаться в дела солидных людей.

Пленников я привез в квартиру, где уже отбывал свой срок бизнесмен Борисов, которого пришлось срочно эвакуировать в офис Чернова, дабы он своим присутствием не помешал предстоящему серьезному разговору. Вощанов с интересом разглядывал обшарпанные стены убогого жилища. Надо полагать, ему давно не приходилось посещать подобных мест. Его нынешняя да и прошлая деятельность протекала вдали от пролетарских трущоб. Время от времени мои пленники переглядывались и качали головами.

— Зачем вам понадобилось отправлять Сеню и Колю в милицию с сообщением о вашем участии в моем похищении? — продолжал недоумевать Юрлов. — Вас же арестуют в течение суток.

— Прежде чем арестовать похищенного, его надо для начала найти.

— То есть? — удивленно вскинул густую бровь генерал Вощанов.

— Дело в том, Николай Емельянович, что меня украли среди бела дня в центре города на глазах у многочисленных прохожих неизвестные лица. И случилось это за полтора часа до похищения Павла Эдуардовича Юрлова и за три часа до вашего похищения, товарищ генерал. Вам понятен расклад?

Судя по вытянувшимся лицам и изумленно уставившимся на меня глазам, расклад был понятен не до конца. Мало помог даже огромный опыт и того и другого в проведении различного рода афер и головокружительных комбинаций. Пришлось мне взять на себя труд разъяснить многоопытным людям суть затеянной интриги.

— Если вас найдут мертвым, Николай Емельянович, то виновным в вашей смерти будет считаться Юрлов. А поскольку многим влиятельным людям в столице хорошо известно, что у банкира была причина для столь решительных и прискорбных действий, то эту версию вашей гибели они воспримут как должное. И никому в голову не придет обвинять какого-то Строганова, который сам стал жертвой гнусных интриг Юрлова, связавшегося с террористами. Павла Эдуардовича будут искать по городам и весям как нашей страны, так и Европы, но не найдут. Что ни у кого не вызовет удивления, поскольку у человека с большими деньгами всегда есть возможность выскользнуть из лап даже опытных ищеек.

— А если все-таки найдут? — не сразу врубился в нарисованную мной изящную схему Николай Емельянович.

— На этот счет можете не беспокоиться, господин Вощанов. Я позабочусь.

Юрлов, как я и предполагал, оказался куда сообразительнее генерала, во всяком случае, он вдруг нервно захихикал и замахал свободной от оков рукой, едва не расплескав при этом пиво:

— Ловко, Феликс, клянусь мамой!

— А чему вы радуетесь? — возмутился Николай Емельянович. — Это же законченный психопат и опасный преступник.

— Я не психопат, товарищ генерал, я как раз психотерапевт. Избавляю общество от опасных маньяков, которые почему-то уверены в своем праве распоряжаться чужими жизнями для собственного блага. Скольких человек убили по вашему приказу, Вощанов, вы помните? Что же касается господина Юрлова, то не далее как сегодня утром он пообещал покойному Косоурову сто тысяч долларов за мою смерть. И наверняка сдержал бы слово, если бы обстоятельства сложились чуть иначе.

Юрлова прошиб холодный пот, он прекрасно понимал, что я не шучу и даже не блефую. Ибо Павел Эдуардович совершенно искренне считал меня исчадием ада, слегка преувеличивая как мои достоинства, так и недостатки. А умирать банкиру не хотелось, тем более в шаге от свадьбы, имея на руках кучу денег, с радужной перспективой потратить их на долгую счастливую семейную жизнь.

— Он нас убьет, Николай, — сказал севшим голосом Юрлов. — В этом можешь не сомневаться.

Но даже слова сокамерника не поколебали уверенности Вощанова в моей приверженности к гуманизму. У Николая Емельяновича в голове не укладывалось, как можно, не будучи генералом спецслужб и не заручившись поддержкой властных особ, вершить внесудебную расправу над уважаемыми людьми. Это было крушение основ в голове весьма солидного и много чего повидавшего человека. То, что эти основы давно уже рухнули в окружающем мире, генерал Вощанов до сих пор не замечал. Разумеется, он знал, что Советского Союза уже нет и что его родная Контора поменяла название, но он почему-то считал, что окружающие его люди до сих пор остались совками, которых бросает в дрожь от одного только вида мундира или строгого серого пиджака, в кармане которого хранится служебное удостоверение. Ломая старый мир и получая в награду за труды собственность, Николай Емельянович был абсолютно уверен, что с легкостью войдет в элиту новой страны, оставив быдлу его незавидную долю быть человеческим материалом для построения нового царства. И вдруг кирпич взбунтовался, более того — грозит врезать по голове уважаемому человеку.

— Кто за вами стоит?

— А за ним никто не стоит, — вновь захихикал Юрлов. — Он сам по себе редкостная сволочь. Что вы от нас хотите, Феликс?

— Вот это уже деловой разговор, Павел Эдуардович. От вас мне нужны деньги. Те самые деньги, которые вы задолжали Николаю Емельяновичу. Как видите, я по-своему честен и не собираюсь снимать с вас последнюю рубаху. Вы не подскажете, господин Вощанов, какую сумму задолжал вам Юрлов?

— Идите к черту, Строганов, ничего я вам не скажу.

Павел Эдуардович был настроен менее героически и с готовностью соглашался, при определенных гарантиях разумеется, расстаться с суммой в сто миллионов долларов. Деньги были солидные, но не снимали моих претензий, о чем я со свойственной мне прямотой заявил Павлу Эдуардовичу. Не говоря уже о том, что речь шла не только о деньгах. Мне нужны были гарантии, что Юрлов не станет строить каверз и натравливать на скромного молодого человека своих могущественных знакомых.

— Я могу дать вам слово.

— Не смешите, Павел Эдуардович, поделитесь лучше информацией. В первую очередь неблаговидной. Это и вас касается, Николай Емельянович. Я сейчас разведу вас по разным комнатам и создам рабочую обстановку. А потом сравню полученные от вас сведения, дабы не вышло какой-нибудь погрешности с вашей стороны.

— Я ничего ни писать, ни говорить не буду, — процедил сквозь зубы Вощанов.

— Мне нравится ваш комсомольский пафос, Николай Емельянович. Надо полагать, ваши соратники по старательской артели его тоже оценят и скинутся на памятник генералу, павшему от рук террористов. А господин Юрлов возложит на вашу могилу цветы, поскольку его-то из лап террористов мы освободим. Пишите, Павел Эдуардович, пишите.