Книга Книга легиона - Наль Подольский

Твердо зная, что в любом исследовании негативный результат так же информативен, как и позитивный, он стал обдумывать полученные экспериментальные данные. В конце концов, рассуждал он, любые сексуальные контакты, в том числе и гомосексуальные, ведут к обмену генной информацией. И если временные эпизодические предпочтения, которые особь проявляет при выборе партнера, вполне можно объяснить случайными особенностями развития фенотипа, то столь жесткая избирательность, которая выпала ему на долю, может быть истолкована только на генном уровне.

Ему самому показалась смешной склонность считать аппарат генетики универсальной панацеей — как говорится, у каждой жабы свое кваканье, — но Легион отогнал не относящиеся к делу мысли и сосредоточился на конструктивной программе действий. Иными словами, он решил сделать анализы дезоксирибонуклеиновых кислот себе и Лолите, а затем хорошенько помозговать над их генетическими кодами.

Вопрос упирался в то, как раздобыть каплю крови девчонки, и он отложил эту операцию до ее ближайшего наезда в город — не может ведь она просидеть на даче все лето безвылазно. Пока же он проделал тщательный анализ собственной ДНК, а плановую научную тематику забросил: ему вдруг стало бесконечно скучно копаться в подробностях процессов репликации хромосом. Он много бродил по городу просто так, без всякой цели, наблюдая уличную жизнь, на которую до сих пор не обращал внимания. И еще, хотя это может показаться странным, он размышлял о Боге. Не о религии — она была для него нонсенсом, паразитарным образованием ноосферы, — а именно о Боге. Как всякий мыслящий биолог, по мере углубления в механизмы поддержания и развития жизни, он быстро осознал абсурдность гипотез о ее стохастическом возникновении, откуда неумолимо следовал вывод о существовании Творца. Он представлялся Легиону сверхразумом с безграничным объемом оперативной памяти, и то, что людям пока неизвестна природа среды-носителя этой памяти, вовсе не означало абсолютную непознаваемость ее хозяина. Легион полагал, что Бог — это некое охватывающее всю Вселенную мыслящее поле, и следовательно, давнюю и наивную попытку престарелого Альберта Эйнштейна построить общую теорию поля, из которого все известные поля вытекали бы как частные случаи, следует расценивать как попытку создания общей теории Бога. Понимая, что в каждом деле есть замысел и механизм воплощения, он считал изучение последнего естественным ключом к познанию Бога. Это, собственно, как он теперь понял, и было для него стимулом к занятиям биологией, а вовсе не традиционная научная любознательность.

Тем временем его родитель вернулся из заграничного круиза и привез сестрицу в город на несколько дней, чтобы она получила свою порцию городских увеселений, то есть для разнообразия потрахалась бы не на траве, а в парадняках. Легиону пришлось сопровождать его в бизнес-клуб на банкет, по окончании которого он преподнес отцу загодя сочиненную историю о том, что в его Институте идут исследования кое-каких генетических заболеваний, и хотя они достаточно редки, он все же беспокоится и хотел бы взять у отца и сестры по несколько капель крови для анализа. Выдумка было достаточно правдоподобной, поскольку такие исследования, в принципе, велись. Отцу идея пришлась по вкусу, ибо даже среди персон, равных ему по положению, наверняка далеко не у всех были генные карты.

Процедура взятия крови совершилась в лаборатории Института. С отцом все прошло, естественно, гладко, а Лолита долго не соглашалась предоставить в распоряжение Легиона свой палец, словно опасаясь подвоха со стороны гениального братца, и в последний момент попыталась отдернуть руку, из-за чего прокол подушечки безымянного пальца превратился в небольшой порез. Это не помешало ему набрать в капиллярную трубку нужное количество крови, но когда он поднес к ранке ватный тампон с перекисью водорода, Лолита ухитрилась вырвать палец и мигом засунула его в рот, чтобы унять кровотечение ненаучным методом зализывания. Несмотря на резкость движения, при этом упали на пол еще две капли крови, и оба момента вытекания капель из ранки обозначились для Легиона двумя импульсными вспышками бледнооранжевого призрачного свечения, подарив ему два кратких, измеряемых миллисекундами, периода нежданного и блаженного прозрения. Он успел вспомнить забытый эпизод из раннего детства, цветные шары, ощущение всезнания, и заглянуть на мгновение в пугающий бездонностью колодец генной памяти, и услышать странное слово «гаахх». Но теперь он уже знал, что оно означает: именно это розовое мерцание, эманацию прозрения и раскрытия беспредельной памяти.

Лолита даже перестала сосать свой палец, почуяв, что во всей этой пакостной комедии с анализом крови ее братец умудрился-таки словить свой извращенный кайф, и смотрела на него волком, или, правильнее сказать, волчицей. Отец тоже почувствовал, что произошло нечто неординарное, и удивленно оглядывал лабораторию.

Теперь у Легиона совсем не стало свободного времени. Помимо анализов ДНК Лолиты и отца (последний он счел нелишним для полноты картины), ему предстояло изучить природу явления «гаахх», притом, начиная с нуля. Плановую научную работу он просто прекратил, не желая тратить на нее ни минуты, хотя и понимал, что в результате придется покинуть Институт. Ему было на это наплевать: зная инерционность академических учреждений, он полагал, что в запасе у него примерно полгода, и рассчитывал успеть проделать все необходимые исследования. Он чувствовал внутренний императив, не позволяющий отвлекаться ни на что другое, причем настолько жесткий, что не имело смысла докапываться до его истоков — нарушить его было бы все равно невозможно. У него было такое ощущение, словно он участвует в гонках на выживание.

Покончив с анализами, он заложил их данные в компьютер и, просидев за ним двое суток, получил поразительный результат. В случае, если бы инцест с Лолитой привел к зачатию, то с вероятностью более девяноста процентов генетическая цепочка плода полностью совпала бы с его, Легиона, собственной. По всем законам это было абсурдом, ибо устоявшаяся незыблемая теория исключала подобные совпадения, но тем не менее после двукратной проверки вывод подтвердился — приходилось признать в данном случае возможность реализации невозможного.

Обдумывание парадокса привело к неожиданному умозаключению. До сих пор все известные постулаты о дискретности человеческих душ, об изначальной уникальности и неуничтожимости каждого отдельного эго вызывали у Легиона сомнения в первую очередь тем, что не мог же, в самом деле, Создатель штамповать эти пресловутые души, создав для их производства некое подобие обувного конвейера. А механизм их генерации оказался много проще: все бесконечное многообразие человеческих «я» было сотворено одним росчерком, и даже не пера, а мысли — двойная спираль ДНК, обеспечивая огромное количество генных комбинаций (с практической точки зрения — бесконечное), фактически исключала тождественную мультипликацию организмов. Безупречность творения вызвала у Легиона чувство, напоминающее зависть, и он мысленно себя осадил, опасаясь в отношении к Творцу оттенка «ловко устроился».

Но в таком случае, что касалось его, Легиона, — возможность именно тождественного повторения генной цепочки означала репликацию его личности и, по-видимому, репликацию сознания, то есть непредусмотренный замыслом Творения факт. Теперь ему стало понятно озверелое сопротивление девчонки: она просто запрограммирована на то, чтобы не дать реализоваться непредусмотренному событию. От этого дух захватывало: он, Легион, воочию наблюдал, как Господь Бог исправляет опечатку, латает свои огрехи. Это было похлеще, чем в аспирантские времена найти ошибку в трудах научного руководителя. Ну, а если это не огрех? Если так и предусмотрено Замыслом, и он, Легион, просто получил некий выигрыш в этой вселенской генной рулетке? Голову можно сломать…