Книга Психолог, или Ошибка доктора Левина - Борис Минаев

Но неожиданно выяснилось, что Владимир Андреич играет лучше всех, даже лучше Курдюкова, причем играл он абсолютно молча, спокойно, неторопливо, подавляя всех корректностью и немногословием.

В его резких и неожиданных движениях была такая сдержанная мужская сила, что после первых розыгрышей, когда от неожиданности народ стал ржать, глядя на мечущегося по беседке с ракеткой в руках воспитателя (собственно, в этом и была тайная цель – расколдовать сфинкса, выжать из него какие-то человеческие реакции), воцарилось тягостное молчание.

Быстро проиграв финал турнира, Курдюков немедленно потребовал матч-реванша из пяти партий. Стерпеть такого позора он, конечно, не мог.

Владимир Андреич снял халат и аккуратно положил его на лавочку.

Народ подвинулся от халата подальше (кстати, рядом с халатом воспитатель положил и свой гроссбух, в просторечии именуемый кондуитом), и теперь в беседке стояла мертвая тишина, прерываемая спортивными мужскими стонами, стуканьем шарика и собачьим лаем из больничного сада.

Курдюков быстро проиграл первую, потом и вторую партии со счетом 5-21, 11-21. В конце третьей он начал откровенно жухать.

Это была его последняя надежда: выбить из Андреича, на которого народ смотрел уже с нескрываемым уважением, какие-то слова, какие-то эмоции, заболтать его, сбить психологически…

Жуханье было самым обычным: Курдюков просто добавлял себе очки.

– Владимир Андреич, ну как же вы забыли? – ласково говорил он, незаметно подмигивая остальным, чтоб молчали. – Была ваша подача, две взяли вы, три – я. Счет одиннадцать – девять. В вашу пользу.

– Двенадцать – восемь, – скупо ронял Владимир Андреич.

– Да вы у ребят спросите! Они скажут! – не унимался Курдюков.

– Двенадцать – восемь, – спокойно, абсолютно механически повторял Владимир Андреич.

– Одиннадцать – девять! – в тон ему отвечал Курдюков.

– Ну хорошо, продолжаем, – внезапно соглашался Владимир Андреич и продолжал выигрывать. Но уже немного медленнее, с небольшим, едва заметным скрипом.

Тактика сулила успех, и Курдюков неожиданно обнаглел. При счете 19-15 в пользу Андреича, он вдруг (уже в четвертый раз!) стал зажухивать очко, но уже по-другому, круто, нагло и наступательно:

– Не, ну так нельзя! – орал он, неприятно размахивая ракеткой. – Ну так нельзя, Владимир Андреич! Не, ну я все понимаю, но совесть тоже надо иметь!

И в этот момент случилось маленькое спортивное чудо.

Владимир Андреич с силой запустил ракетку над головой Курдюкова. Тот пригнулся, и ракетка с треском вонзилась в дверной косяк. Дверь дрогнула и с ужасным скрипом медленно распахнулась. Все вздрогнули. И замерли.

– Ни хрена себе… – сказал кто-то от неожиданности.

Курдюков стоял довольно бледный. Он взглянул на Владимир Андреича, на лице которого не дрогнул ни один мускул, потом тихо положил ракетку на стол и сказал, не в силах сдержать истерический смешок:

– Сдаюсь! Извините, был неправ… Владимир Андреич, сдаюсь!

Курдюков поднял руки вверх и тихо, спокойно вышел из беседки, так и забыв их опустить. Как пленный индеец, он шел до самого отделения, что-то приговаривая себе под нос.

– Кто еще? – спросил Владимир Андреич.

– Дураков нет, – сказал кто-то. Владимир Андреич тоже положил ракетку, надел халат, взял кондуит и с достоинством удалился в ординаторскую пить чай с сушками. Позднее многие спрашивали у Курдюкова, как же так, и стоит ли спускать с рук такую наглость, нельзя ли придумать наказание, типа месть, – на что Курдюков ласково и с достоинством отвечал всем интересующимся по данному вопросу:

– С больными людьми дела не имею!

* * *

После этого случая Лева стал внимательнее приглядываться к Владимиру Андреичу и вдруг обнаружил, что Саня Рабин и странный парень в военном кителе, начальник больничных собак Юра Додолев, подолгу разговаривают с Владимиром Андреичем на отвлеченные темы…

Самому Леве принимать участие в этих разговорах было просто некогда – после недолгого увлечения пинг-понгом он перестал куда бы то ни было отходить от Нины, да и не больно хотелось, все-таки, на его вкус, было в воспитателе что-то неприятное, какое-то скрытое бешенство, отпугивали также и зеленые носки, кроме того, и Нина относилась к владельцу кондуита с нескрываемым отвращением.

Кондуит, он же гроссбух, куда-то вскоре пропал, и это было событием целого дня, его искали и в туалетах, мужском и женском, и по всему саду, и в беседке, где все перевернули вверх дном, и в койках, и в игровых комнатах, и в столовой, и даже на кухне – но нигде не нашли.

Ночью Лева внезапно проснулся и услышал в своей палате в темноте такой разговор:

– Ну и что там было-то, что говорят?

– Да ничего! Полная байда! Типа «Коваленко бросает кожуру от апельсина на асфальт».

– И все?

– Ну да!

– А зачем он это пишет?

– Да ни зачем! Чтоб мы боялись!

– Вот мудак!

– Не знаю, может, у него тоже не все дома? Помнишь, как он ракетку в Курдюкова бросил?

Говорили Рабин и еще какой-то парень, фамилию которого Лева никак не мог вспомнить.

На следующий день Лева спросил Саню Рабина:

– Слушай, а вот о чем вы с Владимиром Андреичем разговариваете? Ты и Додолев? Он что, умный?

– Да как тебе сказать… – задумался Рабин. – Он взрослый. Понимаешь? Надоел мне здешний детский сад. А вообще у него насчет нас есть своя теория.

– Какая?

– Ну, если вкратце, он считает, что настоящих больных здесь раз, два и обчелся.

– А остальные?

– А остальные типа придуриваются. Выдумывают все это…

– И ты, наверное. И я.

– А зачем?

– Ну, вот это уже сложнее объяснить… Короче, он говорит, что так, как нас здесь лечат – это только усугубляет… Отрицательный эффект. Свобода, лень, девушки. Танцы. Собаки. Все не так.

– А как надо? Карцер, наручники?

– А вот это он не говорит… Мы все бьемся с Додиком, пытаемся у него подробности этой теории выманить, но он молчит. И в шахматы хорошо играет. Интересный человек. Очень.

На том и разошлись, пожав плечами. Лева про себя решил, что с этим интересным человеком ему разговаривать не очень хочется, да и как-то робел.

Но с Владимиром Андреичем ему все же пришлось столкнуться поближе, в обстоятельствах очень странных.

* * *

В один из дней воспитатель подошел к нему и сухо спросил, имеются ли у Левы тренировочные брюки.

Лева испуганно ответил, что да, имеются, он в них иногда лежит на кровати, на что воспитатель иронически улыбнулся и попросил Леву завтра принять участие в легкоатлетических соревнованиях на первенство Фрунзенского района. То есть иметь при себе с утра тренировочные брюки, майку и кеды. Больше ничего не надо. Да, и поплотнее позавтракать.