Книга Размах крыльев ангела - Лидия Ульянова

– Так вот ты какая, Маша Мурашкина.

Батюшки святы, да это же Мишкина жена! Красавица. Да кто бы сомневался, у Мишки и должна быть такая жена. Но только что она делает здесь?

– Что-нибудь с Мишей? – опомнилась Мария.

– С Мишей? – Карина Коллер даже удивилась. – Да нет, вроде бы ничего с Мишей. Я к тебе.

– Ох, конечно. Вы проходите, пожалуйста, вон туда, прямо, в гостиную…

– Мань, да ты не парься, я эту квартирку как свои пять пальцев знаю. Нажилась здесь, знаешь, с сумасшедшей старухой. Вспомнить тошно.

Машу чуть заметно передернуло. То ли от фамильярного обращения «Мань, ты», то ли от пренебрежительного упоминания о неуживчивой бабушкиной сестре. Она хотела строго поправить «не Маня, а Мария», хотела напомнить, что неучтиво это, плохо о мертвых, но только безвольно спросила:

– Вам, может быть, чай или кофе?

– Мне воды. Без газа и ломтик лимона кинь, – по-хозяйски бросила Карина на пути в гостиную.

Маше же пришлось тащиться на кухню за водой. Плеснула в высокий стакан минералки из холодильника, лимон положила.

Карина отхлебнула и заметно поморщилась, отставляя стакан.

– Теплая.

Вот зараза. Она и воды-то наверняка не хотела. Хотела просто озадачить Машу, заставить ее суетиться. Ну и попросила бы тогда не воды, а борща тарелку или яичницу пожарить.

– Неплохая квартирка, скажи? – Карина с интересом разглядывала обновленную гостиную. – Я здесь после ремонта не была. Даже симпатично. А ты знаешь, раньше это не квартира была, а прямо лавка старьевщика. Плюшевые шторы с бахромой и над столом огромный абажур с кистями. Такой старый, тряпочный пылесборник. Короче, кошмар…

Маша прекрасно помнила плотные портьеры с бахромой. Когда-то они задергивали их поплотнее и могли даже днем, когда на улице солнце, смотреть старые, маминого детства, диафильмы на допотопном проекторе. И абажур прекрасно помнила. В Новый год к нему подвешивали блестящие звезды.

– Я и не знала, что здесь все так изменилось, – нараспев протянула Карина, – хоть приходи и живи. Успокойся, шучу.

– Карина, вы ко мне по какому-то делу? – не выдержала Маша. В конце концов, терпеть эту распрекрасную Карину она не обязана даже из уважения к Мише.

– По делу? – удивилась Карина. – Ну да, по делу. Мы ведь разводимся, да ты сама знаешь.

– Разводитесь? С Мишкой? – изумилась Мария, она слышала об этом впервые.

– С Мишкой, с Мишкой, – передразнила гостья, – с кем же еще? Не делай вид, что ты здесь ни при чем.

– Я? Да я об этом слышу впервые…

– Мань, да ты не мучайся, я не в обиде, – свою легкую досаду Карина сопроводила столь же легким движением руки, – было и прошло. Теперь я зато свободна. Знаешь, так даже к лучшему.

– Как к лучшему? – Маша не могла поверить услышанному. – Вы разводитесь или нет? А как же ребенок?

Мария, сама пережившая развод, не могла взять в толк – что здесь может быть хорошего.

– А что ребенок? Миша пообещал, что нуждаться мы не будем. Квартира, две машины, дача – все остается нам. Он ради Даньки всечто угодно сделает, только чтобы я им видеться разрешала. А ты как думала? Нет уж, подруга, принимай его с одним чемоданчиком, как я когда-то.

– Я? Я принимай? Да почему же я?

– Ладно тебе, не прикидывайся. Это ведь с твоим приездом он вдруг переменился. До прошлого года его все в нашей жизни устраивало, а тут вдруг перестало. Да он и не скрывает вашей связи…

– Карина, что вы такое говорите? Какой связи? Между нами нет ничего, мы просто друзья детства.

Последнюю фразу Маша произнесла не слишком уверенно, она не была до конца убеждена, что они с Михал Юричем все еще друзья. Слишком много непонятного стояло между ними, слишком много. Однако Карина эту неуверенность в голосе отнесла на свой счет:

– Мань, да мне все равно, с тобой или с другой. Мы уже все решили.

– А мне не все равно, я к этому разводу отношения не имею.

– Ладно, не имеешь, – легко согласилась Карина. – Только учти, жизнь с ним не сахар. Он же никого вокруг не замечает, для него существует только он сам. Он сам и его работа. Ноль друзей, ноль родственников, человек-машина. Стройки, совещания, бетон-раствор, активы-дебет-кредит. Впрочем, что я тебе рассказываю… Я ведь зачем пришла? Я тут в сейфе свое колье держу. Оно мне до сих пор ни к чему было, оно старинное – страшненькое, не наденешь. Страшненькое, но очень дорогое. Я заберу, ладно? Я ведь теперь должна о будущем думать, бабло считать. Идет?

Карина вспорхнула с кресла, стремительно процокала каблуками в спальню и там затихла. Ошарашенная Маша не сразу бросилась вдогонку. Она не могла понять, что ей делать в такой щекотливой ситуации. Звонить Мишке? Хватать за руки непрошеную гостью, преграждать дорогу? Этого еще не хватало! Ведь Маша когда-то сама прятала от мужа в сейф книги раскольников. Она и сама вынуждена была считать деньги.

Существует же, в самом деле, женская солидарность!

Пока Мария раздумывала и догоняла, Карина уже орудовала в спальне. Скинув босоножки, она с ногами забралась на кровать и колдовала над сумасшедшими кляксами, висевшими над кроватью. Маша еще в прошлом году пыталась снять эту апокалиптическую картину, но та оказалась чуть ли не вмурованной в стену. Внезапно дикие кляксы отъехали в сторону, обнажив серенькую дверцу с кодовым замком. Карина быстро набрала код – Маша только услышала, как цокнули по кнопкам алые акриловые ногти, – распахнула дверцу. Оба отделения сейфа были девственно пусты. Карина, казалось, ничуть этому не удивилась.

– Хм, опередил, – ничуть не обескураженно констатировала она. – Пройдоха. Ты представляешь?

Она произвела какие-то обратные манипуляции, закрывая дверцу и водружая картину на место.

– Классная вещица, – одобрительно бросила она, кивнув на бешеные кляксы.

– Василий Кандинский «Взрыв на фабрике художественных красок», – без тени иронии соврала Маша. Ситуация явно начинала ее забавлять.

– Круто. А раньше мы в этой комнате жили, так ты представляешь, здесь какой-то Саврасов висел, «Грачи прилетели».

«Грачи прилетели» Маша очень хорошо себе представляла, когда-то они с бабушкой тоже ночевали в этой комнате, когда приезжали в гости.

Карина надела босоножки, повозилась с застежками. Послюнявила палец и протерла ядовито-красный ноготь на ноге.

– И эти тоже симпатичные. – Карина одобрила вывешенные левее изголовья кровати три прабабушкиных картинки в тонких рамках. – Кто нарисовал?

– Прабабушка моя. – Честно призналась Маша, не могла соврать.

– А-а, – разочарованно протянула Карина, – но все равно ничего, веселенькие… Ну ладно, я пошла. Ты это, не говори Мишке, что я заходила. А впрочем… Впрочем, скажи, если хочешь. Вы же теперь практически единое целое.