Книга Смертельная измена - Сабина Тислер

Но как бы там ни было, ты должен знать, что Арабелла для нас всегда желанный гость!

Особенно я рада, что ты рассказал мне, что влюбился, что ты не делаешь из этого секрета. Не у многих мальчиков твоего возраста существуют такие доверительные отношения с родителями, как у тебя с нами. Ты даешь нам возможность разделить с тобой твое счастье, Торбен, и я ценю это.

Осталось уже немного… Сегодня вторник, а в воскресенье мы увидимся! Я просто не могу дождаться!

И знаешь, что еще очень здорово? Это и вправду смешное совпадение! Если самолет папы в воскресенье прилетит вовремя, то во Флоренции он сядет в тот же поезд, на котором будешь ехать ты, и вы вместе приедете сюда в восемнадцать часов двадцать минут. Вот это то, что я называю timing.[64]

Так что, дорогой мой, береги себя! И передай от меня привет Арабелле, которую я пока не знаю!

Обнимаю тебя, сынок.

Твоя с радостью ждущая тебя

мама.

70

У госпожи Нинбург был ласковый молодой голос, и Лукасу, когда он по телефону договаривался о встрече, казалось, что он говорит с семнадцатилетней девушкой. Она была матерью одного из его коллег, с которым Лукас четыре года назад на протяжении шести месяцев был в турне.

Мать Эриха была психотерапевтом, и он, когда Лукас позвонил и сказал, что ему нужна помощь, тут же попросил мать назначить время для встречи.

Сейчас Лукас стоял напротив нее и старался скрыть, в каком страхе и замешательстве находится.

— Нет, вы говорили по телефону не с моей дочерью, — сказала она улыбаясь и проводила его в свой кабинет. — Это была я. Я прекрасно отдаю себе отчет, что выгляжу далеко не так, как можно решить по моему голосу.

Госпожа Мехтхильд Нинбург была чрезвычайно уродлива. При росте почти метр девяносто у нее была лошадиная фигура. На ней были брюки бежевого цвета, которые только подчеркивали отвратительную ширину зада, и тонкий вязаный свитер цвета липы, который никак не сочетался с брюками и, похоже, был куплен примерно в семидесятые годы. На ее шее болталось дешевое украшение модного золотистого цвета. На ногах были большие коричневые полуботинки, идеальные для пеших походов продолжительностью в неделю, и Лукас прикинул, что размер ее обуви никак не меньше сорок третьего. Даже массивное кольцо с печаткой на левом безымянном пальце производило устрашающее впечатление.

Ее темно-русые волосы были подстрижены коротко, с пробором на боку и имели вид чего-то вроде завивки с помощью фена. Время от времени фрау доктор непроизвольно заправляла пару прядей за ухо.

Хотя Мехтхильд Нинбург было уже пятьдесят восемь лет, очков она не носила. Ее карие глаза излучали столько тепла и доброты, что собеседник тут же забывал об ее отпугивающей фигуре. А когда она улыбалась, на щеках появлялись глубокие ямочки, придающие лицу задорное девичье выражение.

Лукас сразу же проникся к ней доверием и рассказал историю Магды так детально, как только было можно, но умолчал о настоящей судьбе Йоганнеса и Топо.

— У моего брата была любовница, — сказал он, — примерно четыре месяца назад. По глупой случайности Магда узнала об этом. Для нее это стало катастрофой, потому что она еще ребенком была травмирована подобной историей.

— А что тогда произошло?

— Ее отец погиб в аварии вместе с любовницей. Я не знаю точно, сколько лет тогда было Магде. Наверное, одиннадцать… — Он глубоко вздохнул, что прозвучало почти как стон. — И она потребовала от Йоганнеса решить: или она, или та, другая.

— А дальше?

— Я не знаю, какое решение он принял. Как не знаю, что произошло между ними. Магда ничего мне об этом не рассказывала. Во всяком случае, все выглядело так, будто он хотел провести отпуск с Магдой. Это был хороший знак. Но уже через два дня он уехал в Рим и больше не появился. — Лукас наклонился к ней. — Я думаю, он использовал эту поездку, чтобы начать где-то новую жизнь с любовницей. Это, правда, не совсем по-джентльменски и довольно трусливо, но другого объяснения я не вижу.

— Я тоже так думаю, — сказала доктор Нинбург. — Но в чем же заключается проблема?

— Магда совсем сошла с ума, — ответил Лукас. — Я знаю, что мы используем эту фразу по всевозможным мелким поводам… Но я говорю серьезно. Чертовски серьезно! Ей кажется, что муж вернулся и все снова в порядке. Теперь я для нее Йоганнес. Я должен одеваться так, как он, и вести себя, как он. Она любит меня и счастлива. Фрау доктор, это невозможно себе представить, тем не менее она абсолютно в этом убеждена! Как вы считаете, она просто играет роль, как в театре, или в самом деле может быть, что она забыла, как выглядит Йоганнес и каким он был, и принимает меня за своего мужа?

Фрау доктор Нинбург кивнула.

— Да, это возможно. Она не забыла, она вытеснила это из памяти. Она так интенсивно работала над вытеснением, что верит всему, что снова и снова себе внушала. За это время уже не осталось и следа от воспоминаний. Позитивные переживания она как бы законсервировала, а негативные изгнала из памяти. Если были отрицательные, травмирующие переживания, то сейчас они стерлись из ее сознания. Теперь для вашей невестки вы являетесь мужем, и если в этот процесс не вмешаться, то ничего не изменится.

— Это кошмар!

— Да, так оно и есть. Вы не возражаете, если я закурю?

— Нет, совсем нет.

Мехтхильд Нинбург закурила маленькую сигару. Несколько минут она стояла у окна и смотрела на улицу.

— Понимаете, я люблю Магду, — попытался объяснить Лукас. — Я люблю ее с тех пор, как увидел впервые семнадцать лет назад. Я всегда завидовал брату, что она у него есть, и даже если у меня за все эти годы и появлялись женщины, в мечтах я видел только Магду. Она присутствовала постоянно, словно не выполненная программа моей жизни. Теперь все мои желания исполнились, я наконец могу быть с ней, но моя жизнь превратилась в ад. Я себе это не так представлял! Я словно умер. У меня была другая жизнь, совсем не такая, как у моего брата, другие друзья, другие привычки, другая профессия… А теперь я от всего этого должен отказаться. Я должен вести себя, как Йоганнес, хотя никто, кто знал Йоганнеса или меня, не примет меня за него. Этот идиотизм может сработать только с людьми, которые нас не знали. Вы можете себе это представить?

— Я могу хорошо себе представить, насколько травматично должно быть то, что вы ежедневно вынуждены влезать в оболочку, в жизнь другого человека.

Лукас кивнул. У него на душе было так скверно, что хоть волком вой. Здесь, в Германии, его ситуация казалась еще более нереальной, чем в Италии.

— И что можно сделать?

— Проблема состоит в том, что при такой структуре личности, как у вашей невестки, и после такого активного вытеснения событий на протяжении определенного времени возникли психические нарушения в виде неврозов или психозов. Поэтому нужно попытаться восстановить в сознании содержание вытесненных событий. Фрау Тилльманн должна постепенно научиться восстанавливать связи с личностями, поведением и с реальной жизнью в настоящее время.