Книга Кровь и лед - Роберт Мазелло

С появлением Синклера все вмиг изменилось.

Но как он отреагирует, узнав, что она направляется принимать непосредственное участие в военных действиях? Элеонор была уверена, что он непременно попытается ее отговорить. Однако навязчивая мысль о том, что может настать момент, когда ему самому потребуется ее поддержка, а она будет находиться за тысячи миль от любимого, не в силах помочь, развеяли последние сомнения. Когда объявили о наборе волонтеров в военные госпитали, Элеонор не упустила свой шанс. Мойра, чей интерес к капитану Рутерфорду был продиктован, по-видимому, соображениями выгоды, нежели искренней любовью, сказав «птицы одного полета сбиваются в стаю», тоже подала заявку.

«Что стало с Мойрой? — размышляла Элеонор. — Подруга давно умерла, конечно…»

В комнату, с охапкой церковных песенников и словами «сейчас поддадим жарку», вошел Синклер. Он склонился над очагом, разорвал несколько псалтырей и подбросил смятые страницы в топку, разжигая огонь. От такого святотатства на душе у Элеонор стало еще более тревожно, однако она смолчала.

Когда пламя занялось основательно, он закрыл заслонку и сообщил, что собрал и кой-какие другие вещи. Лейтенант подошел к двери и внес в помещение холщовый мешок, оставленный за порогом. Из него он вытащил свечные огарки, жестяные тарелки и кружки, искривленные ложки, ножи и надбитый графин.

— Завтра проведу более тщательную разведку, но пока все самое необходимое у нас имеется.

Он снова стал вести себя как настоящий солдат — провел рекогносцировку местности, собрал продукты питания и выработал стратегию дальнейших действий. Элеонор вздохнула с облегчением. Оставалось лишь надеяться, что нынешнее позитивное настроение продержится подольше, поскольку она уже привыкла к тому, что из мрачных тайников души Синклера всегда — буквально в любую секунду — может вырваться нечто зловещее и снова затмить разум.

Потянувшись к мешку с собачьим кормом, приваленным к ножке стола, он спросил:

— Как насчет горячего на ужин? — Синклер произнес это так непринужденно, будто интересовался у Элеонор, не хочет ли она побаловаться шоколадным суфле. — Разогреем еду. И питье, — добавил он, поставив на стол темную бутылку.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

14 декабря

Лазарет на станции Адели не был оснащен моргом, но и надобности в нем не было, если учесть, что весь антарктический континент представляет собой гигантский рефрижератор. Поэтому Мерфи распорядился отнести тело Данцига в самое холодное и наиболее защищенное место на базе — в гляциологический подземный склад, вырытый на глубине десяти футов под ледовым двориком. Годом ранее в нем хранили тело геолога, извлеченное из ледяной расселины. Бетти с Тиной не выразили бурного восторга по этому поводу, но, понимая неординарность ситуации, дали согласие на размещение покойника у себя в подвале.

— Но только если вы герметично упакуете тело, — потребовала Бетти. — Мы должны исключить риск загрязнения образцов льда.

— И позаботьтесь о том, чтобы бедолага не сверлил мне глазами затылок, — добавила Тина. — Под землей и так страшновато.

Майкл смог убедиться, что это действительно так. Он вызвался помочь Франклину перенести труп, желая хотя бы таким способом выразить дань уважения Данцигу. После того как Шарлотта наскоро обработала тело, каюра положили в чистый пластиковый мешок, который, в свою очередь, поместили во второй, из оливково-зеленого полотна. Майкл с Франклином погрузили тело на тележку и по ухабистой дорожке повезли его к гляциологической лаборатории. Шквалистый ветер дул так неистово, что пару раз даже перевернул тележку. Всякий раз как Майклу приходилось поднимать тело, по спине у него пробегали мурашки. Мертвец быстро твердел — то ли вследствие трупного окоченения, то ли от воздействия отрицательной температуры наружного воздуха. Так или иначе, у Майкла было ощущение, будто он поднимает гипсовую статую.

Ступеньки в ледовый подвал были вырезаны прямо в вечной мерзлоте. Спускать по ним тележку Майкл с Франклином пытаться не стали, а просто взяли покойника за руки и ноги и отнесли под землю. При их приближении автоматически зажглась одинокая белая лампочка, сработавшая от датчика движения, и окутала мужчин слабым холодным светом. В одном из углов подвала было плоское возвышение наподобие стола, сформированное из промерзшего грунта, и Франклин кивнул в его сторону. Майкл подхватил свой конец ноши — голову и плечи, — и они, раскачав тело, забросили его наверх. Оно плюхнулось с глухим ударом. В противоположном конце подвала на длинном лабораторном столе виднелся ледовый керн, зафиксированный зажимными патронами, а на настенном стеллаже лежали несколько пил, дрелей и зубил. Майклу показалось, что на всем ледяном континенте не сыскать более холодного места, чем это. И более страшного. Это был настоящий ледяной склеп, которому для полноты картины не хватало лишь огромного круглого камня, которым можно было бы привалить вход.

— Давай-ка убираться отсюда на хрен, — буркнул Франклин.

Майклу даже почудилось, будто тот украдкой перекрестился.

Наверху, обхватив себя руками и ежась от лютого ветра, их поджидала Бетти.

— Надеюсь, он там ненадолго задержится, — сказала она Франклину.

— Тело заберут первым же самолетом, — бросил он, шагая к комнате отдыха.

Но Майкл задержался. В кармане у него лежал большущий кусок холодного ростбифа, который он припас для маленького поморника. Когда он извлек угощение, Бетти расплылась в улыбке:

— Олли будет в восторге.

Майкл отгреб в сторону снег, заваливший вход в контейнер, нагнулся и заглянул внутрь. В глубине, высунув серый клюв из деревянной стружки, сидел изрядно вымахавший Олли. Увидев своего благодетеля, птенец встряхнулся и встал. Майкл протянул кусок ростбифа, и Олли выскочил наружу. Он внимательно оглядел гостинец, резко схватил и проглотил одним махом.

— Думаю, в следующий раз стоит прихватить с собой немного хрена, — сказал Майкл. Птица уставилась на него, словно ожидала добавки. — В один прекрасный день Олли улетит, — бросил он через плечо.

— Ага, конечно! Дурак он, что ли, покидать такое райское местечко?! — засмеялась Бетти.

Когда Майкл поднялся, она проговорила:

— Смирись. Эта птица уже одомашнена и скорее всего не проживет и одного дня на воле. Там, знаешь ли, ростбиф не подают.

— А что с ним будет, когда время моей путевки закончится? — сокрушенно произнес он. — Я не смогу взять его с собой в Такому.

— Не волнуйся, — сказала Бетти. — Никто его не бросит. С Олли все будет в порядке.

У Майкла словно камень с души упал, хоть дело и касалось такой мелочи. Он и забыл, когда мог влиять на ход событий в жизни, не говоря о том, чтобы что-то исправлять, поэтому был рад любым, даже незначительным, подаркам судьбы. Как знать, может быть, черная полоса, в которой он пребывал с момента несчастного случая в Каскадных горах, сменится белой. Пусть не сразу, постепенно, но все-таки…