Книга Тот, кто следовал за мистером Рипли - Патриция Хайсмит

Итак, Фрэнк побежал домой. Лили рассказывала, будто видела все своими глазами.

— Фрэнк всегда ходил с отцом на скалу?

— Нет. — Лили улыбнулась. — Бедный Фрэнк. Он сказал, что в тот вечер Джон сам попросил его сходить с ним. Джон часто просил его. Он всегда больше рассчитывал на Фрэнка, чем на Джонни, но это между нами. — Она лукаво улыбнулась. — Джон говорил: «Фрэнк более цельный, в нем есть стержень, если бы я только мог заставить его проявиться. Это видно по его лицу». Он имел в виду, что по сравнению с ним Джонни был более — не знаю, как сказать, — мечтательным, что ли.

— Читая о вашем муже, я вспомнил о Джордже Вильямсе. Наверное, у Джона тоже были периоды депрессий?

— О нет. — Лили снова улыбнулась. — Он мог быть суровым и беспощадным на работе, мог огорчаться, если что-то не ладилось, но это не депрессии. Пирсон, Корпорация, Бизнес — как бы он это ни называл, это было для него подобием большой партии в шахматы. Так говорят многие. Сегодня вы выигрываете, завтра проигрываете, но игра никогда не заканчивается, даже сейчас, когда Джона уже нет. Нет, Джон был оптимистом по натуре. Он мог постоянно улыбаться, практически всегда. Даже в те годы, когда уже был в коляске. Он всегда называл ее своим креслом, а не коляской. Но мальчики горевали, если вообще можно употребить это слово, говоря о еще живом отце, потому что в течение такого долгого времени, всей своей жизни, они знали его только как бизнесмена в кресле, рассуждающего о рынке, деньгах и людях — вещах, не всегда им понятных. Он не мог пойти погулять с ними, научить их дзюдо, например, или сделать что-то, что обычно делают отцы.

Том улыбнулся:

— Дзюдо?

— Джон занимался дзюдо в этой самой комнате! Она не всегда была комнатой для гостей.

Они направились к двери. Том взглянул на высокий потолок, пол, на котором вполне могли разместиться маты для кувыркания. Компания внизу, в гостиной, закусывала, или «толпилась в буфете», как обычно говорил в таких случаях Том, хотя сейчас места было достаточно и никто не толкался локтями. Фрэнк пил кока-колу прямо из бутылки. Турлоу стоял с Джонни у стола со стаканом виски с содовой и тарелочкой с закуской.

— Выйдем, — предложил Том Фрэнку.

Тот опустил бутылку.

— Куда?

— На лужайку. — Том заметил, что Лили подошла к Турлоу и Джонни. — Ты спросил о Сьюзи? Как она?

— Она устала и легла спать, — ответил Фрэнк. — Я говорил с Евангелиной. Что за имя! Она принадлежит к секте каких-то фанатиков. Говорит, что тут всего неделю.

— Так Сьюзи здесь?

— Да, у нее своя комната наверху, в заднем крыле. Мы можем выйти здесь.

Фрэнк открыл большую застекленную дверь, ведущую, по всей видимости, в столовую. Там был большой стол и стулья вокруг него, маленькие столики и стулья вдоль стен, буфеты и даже несколько книжных шкафов. На столе были расставлены тарелки, посередине стоял торт. Фрэнк включил снаружи свет, чтобы пройти по террасе и спуститься на несколько ступенек к лужайке. Слева от лестницы шел пандус, о котором Фрэнк ему рассказывал. Дальше было темно, но Фрэнк сказал, что знает, куда идти. Вымощенная камнем дорожка, белевшая во тьме, шла через лужайку и поворачивала направо. Когда глаза привыкли к темноте, Том разглядел впереди высокие деревья — сосны или тополя.

— Здесь обычно ходил твой отец?

— Не ходил, он был на коляске. — Фрэнк замедлил шаг и сунул руки в карманы. — Сегодня нет луны.

Он остановился и готов был повернуть обратно к дому. Том пару раз глубоко вздохнул и оглянулся на двухэтажный белый дом с желтыми огоньками. Дом с остроконечной кровлей и двускатной крышей крыльца. Тему дом не нравился. Он выглядел новым, без определенного стиля и не был похож ни на дома Юга, ни на колониальные постройки Новой Англии. Очевидно, Джон Пирсон строил его на заказ. В конце концов, это не имело значения.

— Я хотел увидеть скалу, — сказал он Фрэнку. Знал ли Фрэнк об этом?

— Хорошо, это сюда, — ответил Фрэнк, и, ступая по каменным плитам, они углубились во тьму.

Дорожка все еще была видна, Фрэнк шел уверенно, будто знал каждый сантиметр пути. Тополя сомкнулись за ними, потом разошлись в сторону и вот они уже у скалы. Том видит край, он выделяется благодаря светлому камню.

— Море там, — сказал Фрэнк, указывая рукой. Он отошел от края.

— Я догадался. — Том слышал шум волн, тихий, неритмичный, без грохота гальки, скорее даже плеск. А вдалеке, в темноте, Том увидел огонек на носу корабля и, как ему показалось, различил розоватые бортовые огни. Иногда над головой проносились летучие мыши, но Фрэнк, казалось, не замечал их. «Итак, именно здесь все и произошло», — подумал Том; он заметил, что Фрэнк идет за ним, держа руки в карманах джинсов, к краю скалы, смотрит вниз. Том на мгновение испугался за Фрэнка: было очень темно, а он стоял на самом краю, хотя склон действительно был покатый, теперь Том убедился в этом. Неожиданно Фрэнк повернулся и сказал:

— Вы говорили с мамой?

— Да, немного. Я спросил ее о Терезе. Я знаю, она была здесь. Я подумал, может, она тебе написала. — Том подумал, что лучше будет спросить его прямо, чем вообще не спросить о письме.

— Нет, — сказал Фрэнк.

Том подошел поближе, между ними осталось футов пять. Юноша стоял прямо.

— Сочувствую, — проговорил Том. Он думал, что девушка даже не потрудилась позвонить Турлоу в Париж, а теперь, когда Фрэнк нашелся, когда он в безопасности, она просто уходит, ничего не объясняя.

— И это все? Вы говорили только о Терезе? — спросил Фрэнк, как будто больше и говорить-то было не о чем.

— Не только. Я спросил ее, считает ли она смерть твоего отца несчастным случаем или самоубийством.

— И что она сказала?

— Что не знает. Фрэнк, — Том говорил как можно мягче, — она тебя ни в чем не подозревает. И не нужно ее разубеждать. Пусть все идет своим чередом. Как есть. Это уже случилось. Твоя мать сказала: «Самоубийство или несчастный случай — это уже произошло». Что-то в этом роде. Ты должен держать себя в руках, Фрэнк. И я не хочу, чтобы ты подходил так близко к краю. — Юноша смотрел на море, то приподнимаясь, то опускаясь на цыпочках, то ли с вызовом, то ли просто рассеянно, — Том не мог точно определить.

Затем Фрэнк повернулся, шагнул к Тому, обошел его слева, снова повернулся и произнес:

— Но вы-то знаете, это я подтолкнул коляску. Я знаю, вы говорили с моей матерью о том, что она думает об этом, во что она верит, но я же рассказал вам. Ей я сказал, что отец сделал это сам, и она поверила мне, но ведь это неправда.

— Ну хорошо, хорошо, — сказал Том мягко.

— Когда я подтолкнул коляску, я думал о том, что Тереза со мной, что она... любит меня...

— Я понимаю, — ответил Том.

— Я думал, что исключу отца из своей жизни, из нашей жизни — моей и Терезы. Я чувствовал, что отец... портит мне жизнь. Смешно, но Тереза придала мне сил, а теперь ее нет. Не осталось ничего, кроме молчания, ничего! — Его голос дрогнул.