Книга Формула Бога - Жозе Родригеш Душ Сантуш

Тибетец поднял взгляд на оставшихся стоять и молча взиравших на него чужестранцев.

— Будда сказал, — снова речитативом заговорил он: — «Сядь, отдыхай и работай. Наедине с собой. На краю леса живи счастливо, без желаний».

Оба поняли приглашение и, положив подушки на землю, сели перед бодхисаттвой.

Все хранили молчание.

Издалека доносились песнопения монахов, читавших хором тексты священных мантр. Естественным фоном, как шуршание о берег тихой морской волны, по монастырю разливался приглушенным эхом гортанный звук «ом», первопричинный сакральный слог, что предшествовал появлению мира. Создавшая все и вся единая космическая вибрация. В кронах деревьев, беззаботно порхая с ветки на ветку, нежно щебетали мелкие птахи. Здесь ото всего веяло уютом, спокойствием, незыблемостью устоев, сама обстановка располагала к созерцательности, духовному возвышению в непрестанном поиске истины и постижении ее сути.

— Вы упомянули проект «Формула Бога», — возобновил разговор Томаш. — Не могли бы вы подробнее о нем рассказать?

— Что вы желаете, чтобы я вам поведал?

— Ну… вообще-то все.

Тензин покачал головой.

— Есть китайская мудрость: «Учителя откроют тебе дверь, но войти в нее ты должен сам».

Томаш и Ариана снова переглянулись.

— Тогда помогите нам открыть дверь.

Старец опять глубоко вздохнул.

— Когда я начинал учиться в Дарджилинге, мне все предметы казались забавными. К физике с математикой я относился как к увлекательной игре до той поры, пока не приехал в Колумбийский университет и не получил там преподавателя, который повел меня дальше. И сумел увести так далеко, что учеба перестала быть забавой. Я пришел к великому открытию, обнаружив, что западная наука странным образом смыкается с восточным мышлением… Что вам известно о мистическом опыте Востока?

— Мои знания ограничиваются исламом, — ответила иранка.

— Я знаком с иудаизмом и христианством, — сообщил Томаш. — А в последнее время немного познакомился с буддизмом. И хотел бы узнать о нем больше, но, к сожалению, у меня не было учителя.

Бодхисаттва вздохнул.

— У нас, буддистов, существует пословица: «Когда ученик готов — будет и учитель». — Он сделал паузу, которая тотчас наполнилась музыкой жизнерадостного чириканья какой-то птички. — Чтобы вы легче поняли суть последнего начинания Эйнштейна, вам надо усвоить Два или три понятия восточных учений. — Тибетец положил ладонь на ствол дерева, подержал ее, затем медленно отнял, соединил руки и опустил на колени, застыв в созерцательной позе. — Буддизм исходит из глубинных корней индуизма, философия которого сосредоточена в анонимных древних трактатах, называемых Ведами. Написанные на санскрите, они были священными текстами ариев. Последняя часть Вед носит название Упанишады. Главная мысль индуизма состоит в том, что разнообразие вещей и событий, видимых и ощущаемых нами вокруг себя, суть разные проявления высшей объективной реальности, которая называется Брахман и является в индуизме тем же, чем Дхармакайя в буддизме. Слово «Брахман» означает «рост», «нарастание». Брахман — это реальность в себе, внутренняя суть вещей. Мы сами являемся Брахманом, хотя под влиянием чар изобретательной майи, творящей иллюзорное многообразие, можем и не сознавать этого. Это многообразие не более чем обман. Существует лишь одна реальность, и эта реальность — Брахман.

— Извините, но я не понимаю, — перебил Томаш. — Мне всегда представлялось, что в индуизме целый сонм разных божеств.

— Отчасти это верно. У индуистов и в самом деле много богов, но из священных трактатов со всей ясностью вытекает, что они являются лишь отражением одного-единственного бога. Это все равно, как если Бога назвать тысячей имен и каждое имя считать богом. Сущность все равно останется единой, и разные имена будут называть лишь разные лики целого. — Тибетец развел руки и вновь соединил их. — Брахман — это все и вся в одном. Он есть сама реальность, и это единственно реальная действительность. В основе индуистской мифологии лежит история о создании мира богом Шивой, Царем танца. Согласно этой легенде, материя пребывала втуне, пока однажды в Ночь Брахмана Шива не вступил в огненное коло. И тотчас материя пришла в пульсирующее движение в такт с танцующим Шивой. Своей пляской он побудил жизнь к великому круговороту — цикличному чередованию созидания и разрушения, рождения и смерти. Танец Шивы — символ единства и существования. В нем заключены пять совершаемых Шивой божественных деяний: сотворение мироздания, поддержание его в космосе и разрушение, сокрытие природы божественного и предоставление истинного знания. В священных текстах говорится, что танец положил начало возникновению исходного материала для расширения материи и появления энергий и что все созданное животворной силой Шивы устремилось в пространство, первоначально заполнявшее Вселенную. В соответствии с этими священными писаниями, расширение будет ускоряться, в нем все смешается, и в конце танец Шивы превратится в ужасную пляску всеобщего разрушения. — Бодхисаттва склонил голову. — Вам это не кажется знакомым?

— Невероятно, — пробормотал Томаш. — Большой взрыв и расширение Вселенной. Эквивалентность массы и энергии. Большое сжатие.

— Да, сходство наблюдается, — согласился тибетец. — Вселенная обязана своим существованием танцу Шивы, а также самопожертвованию высшего существа.

— Самопожертвование? Как в христианстве?

— Нет, — качнул головой Тензин. — В данном случае понятие «жертва» используется в своем исконном смысле — для обозначения действия, наделяющего объект сакральностью, и не связано со значением «страдание». Индуистская история о сотворении мира — это рассказ о божественном акте создания священного, об акте, совершив который, Бог становится миром, а мир — Богом. Вселенная — это гигантская сцена, на которой развертывается божественное действо. Брахман исполняет в нем роль великого волшебника, преображающего мир при помощи создающей иллюзии майи и влияния кармы. Карма — это созидательная сила, активный замысел божественной постановки, все мироздание в движении. Суть индуизма коренится в избавлении от обмана майи и воздействия кармы, в достижении через медитацию и йогу понимания, что все столь разнообразные явления, воспринимаемые нашими органами чувств, суть часть одной общей реальности, что все это — Брахман. — Бодхисаттва приложил руку к груди. — Всё есть Брахман, — повторил он. — Всё. Включая нас самих.

— Но разве буддизм не проповедует то же самое?

— Совершенно верно, — подтвердил тибетец. — Однако эту единую реальность, эту суть, находящуюся в различных объектах и явлениях Вселенной, мы описываем не как Брахман. У нас для этого используется понятие Дхармакайя. Все есть Дхармакайя, все связано невидимыми нитями, вещи являются не чем иным, как разными гранями одной и той же реальности. Но реальность эта, будучи одной и той же, отнюдь не неизменна. Напротив, она отмечена сансарой, а это значит, что вещи постоянно меняются и перерождаются — и это имманентные свойства природы.