Книга Любовь Орлова - Александр Хорт

Заманчивой приманкой для Любови Петровны послужил цвет. «Мусоргский» – первая цветная картина, в которой она снималась. У Орловой не очень большая роль, текста мало, в каждом эпизоде по одной-две фразы. Самая главная сцена в конце – на первом представлении «Бориса Годунова» Платонова поет Марину Мнишек. Показывается маленький отрывок из оперы. Артикуляция рта артистки не совпадает со звуком. Заметно, что Любовь Петровну озвучивала профессиональная певица.

Оба фильма пафосно завершаются премьерами – «Бориса Годунова» и «Руслана и Людмилы».

И вот что характерно. Сейчас эти картины – и «Композитора Глинку», и «Мусоргского» – без содрогания смотреть невозможно: до предела прямолинейное содержание; примитивные диалоги; юмор, рассчитанный на детей младшего школьного возраста, который приводит в безудержное веселье взрослых персонажей картины; окруженный бородатыми представителями «Могучей кучки», восторгающийся звуками любой новой мелодии критик Стасов, своими громогласными сентенциями да и повадками напоминает городского сумасшедшего. Все это наводит изрядное уныние. Однако стоит появиться на экране Любови Орловой, как сразу забываешь обо всех недостатках. До того она хороша, такое очарование излучает эта невероятно красивая женщина, что думаешь об одном – только бы подольше ее показали, только бы не уходила из кадра, только бы не погас этот луч света в темном царстве квазиидеологических разборок по поводу народной и ненародной музыки.

В отличие от некоторых членов Политбюро, Сталин оценил «Композитора Глинку» достаточно высоко. Он только пожелал убрать эпизод, когда, находясь летом на веселой украинской ярмарке (родственнице ярмарки из «Кубанских казаков»?), композитор узнает о гибели Пушкина (трагическое известие шло до него где-то полгода). И сразу солнечный день становится пасмурным – тучи затянули небо, ураган, гроза, потоки воды низвергаются на землю – природа рыдает. Эта прямолинейная метафора не понравилась вождю. В результате реакция композитора на смерть поэта в фильме отсутствует вообще, зрители же узнают об этом из слов, которые «со слезами на глазах говорит Людмила Ивановна» Даргомыжскому.

Генсек внес еще одну поправку: велел изменить название. Сказал, что будто бы до оригинального «Славься!» картина недотягивает. Можно только догадываться, что он имел в виду. Уж чего-чего, а славословий в фильме больше чем достаточно. Правда, относятся они больше к Глинке, чем к Русской земле и ее народу, как в знаменитом хоре из оперы «Жизнь за царя».

Ошибется тот, кто подумает, будто по горячим следам на новую картину обрушился шквал замечаний и язвительных насмешек. Нет, в тот период, в отличие от грозных тридцатых, было не принято ругать отечественные фильмы, выпущенные в прокат. Их так мало, они такие слабые, их необходимо холить и лелеять, чтобы дать возможность советскому кинематографу постепенно окрепнуть. У «Композитора Глинки» тоже была положительная пресса. При этом критики, чтобы уж не совсем наступать на горло собственной песне, находили бесспорно положительные качества картины, а к таковым в первую очередь относится игра актеров. Даже в эпизодах заняты такие гранды, как Михаил Названов и Святослав Рихтер, мелькнул и запомнился молодой Георгий Вицин – Гоголь и, конечно, превосходен в заглавной роли Борис Смирнов.

Отдав должное Смирнову, критики переходили к исполнительнице главной женской роли. Ее тоже хвалили – по определению, народная артистка СССР не может играть плохо. В журнале «Искусство кино» Р. Юренев писал: «Л. Орлова еще раз доказала широту своего артистического диапазона, создав образ сестры Глинки Людмилы Ивановны, доброго ангела-хранителя, верного друга композитора. Роль ее сложна, невыигрышна из-за отсутствия действенных сцен (Людмила Ивановна только слушает, сочувствует, соучаствует), а также из-за однообразия чувств (беспокойство, усталость, грусть). Однако Орлова играет искренне, тонко. Сообщая Глинке, что его жена занемогла, актриса выражает сложное чувство: здесь и осуждение пустой и глупой женщины, и боязнь огорчить брата, и жалость к нему. Сильно, твердо звучат ее слова: „Уехал царь, уехали и придворные“, несмотря на мягкость интонации, на желание утешить. И восторг перед гением брата, и боязнь за его будущее звучат в ее восклицании после репетиции хора „Славься“. Хорошо почувствовав и передав облик передовой русской женщины середины XIX века, Орлова создала образ, с которым в фильм пришла женственная теплота, обаяние бескорыстной любви, преданности, дружбы».[78]

В общем и целом пресса откликнулась на понравившийся Сталину биографический фильм «для галочки», зрители же на него особо не рвались. Шли, когда больше нечем было заняться.

Несмотря на прохладный прием на родине, за рубежом «Композитор Глинка» кое-какие скромные награды урвал: приз иностранных критиков лучшему фильму на международном кинофестивале 1953 года в швейцарском Локарно, почетные дипломы на фестивале в Эдинбурге и Неделе мирового кино в Мехико. Сразу после фестиваля в Локарно Александров там же, в Швейцарии, показал «Композитора Глинку» своему хорошему знакомому Чарли Чаплину. В своих воспоминаниях, доверять которым особенно нельзя, Григорий Васильевич пишет, как после просмотра растроганный Чаплин «сказал мне, что „это большое и глубокое произведение“ и что, с его точки зрения, после такой работы пять лет нужно набираться сил для нового фильма. Я ему с улыбкой ответил, что у нас отдыхать пять лет подряд не принято».

Трудно предположить, что опытный Чаплин совсем не разбирался в киноискусстве. Скорее всего произнести чрезмерную похвалу его заставила простая тактичность (да еще неизвестно, говорил ли он это вообще). Что же касается пяти лет, то поскольку столько отдыхать у нас не принято, то Григорий Васильевич отдыхал до следующей своей картины шесть лет и только потом сделал в соавторстве с Г. Айзенбергом фильм-обозрение «Человек человеку…».

Биографические фильмы не добавили популярности Орловой – что она снималась там, что нет. Зато зрители хорошо помнили ее прежние работы, она по-прежнему оставалась народной любимицей, что подтверждали многочисленные письма. Не на все, а только на самые искренние и толковые послания Любовь Петровна отвечала. Иногда завязывалась регулярная переписка, например, с комсомольцами треста «Башмедьстрой», находящегося в башкирском городе Сибай. Молодежь из Зауралья была настолько покорена доброй реакцией артистки на свои письма, что обратилась с ходатайством в исполком городского совета назвать одну из улиц именем Орловой. Их просьбу удовлетворили. Заодно ее именем там же назвали Дом культуры. Значит, зрители до сих пор любят ее Стрелку, Марион Диксон, Никитину и Шатрову. Это позволяет держаться на плаву, ездить с вокальными концертами, проводить творческие вечера. Выступления нужны, поскольку в театре у нее по-прежнему всего одна роль, а «Русский вопрос» идет все реже и реже. Не очень-то хорошее у нее настроение перед полувековым юбилеем. Да и сама цифра не радует. Пятьдесят лет! Любовь Петровна не ощущает такой возраст. Она по-прежнему делает гимнастику, занимается на балетном станке, соблюдает диету. Какая из ее ровесниц может с ней сравниться! У нее по-прежнему фигура молодой девушки и талия все те же 47 сантиметров, что были много лет назад. Правда, при росте 158 сантиметров это не так уж и удивительно (кстати, рост Григория Александрова – 182 сантиметра).