Книга Звонок другу - Фридрих Незнанский

— И кто будет хирургом?

— Вариант только один: хирургом буду я, — заявил Володя Демидов.

— Это почему?

— Ясно как день. Голованов слишком приметный, Агеев слишком подозрительный тип, Денис засветился с Голушко. Один я чист как стекло. И могу сыграть хирурга. Я крови не боюсь.

— Что ж, — задумчиво проговорил Грязнов-старший. — Валяй, Демидыч, играй хирурга. Тем более что оперировать кого-либо тебе там вряд ли предложат. А что касается Ани?.. Она справится! У нее глаза боевым огнем горят. Помню, как она моих орлов побегать заставила. Девка боевая. А согласится ли?

— Да! — уверенно произнес Голованов. — Ей это даже нужно, если хотите знать!

— Не знаю, зачем это нужно ей, но нам это действительно необходимо, — заговорил Турецкий. — Нам нужна доказательная база, чтобы прекратить деятельность Фонда. Следовательно, надо иметь видеозапись всего этого действа. И как проходит обработка. Все по полной программе. Значит, Анне Николаевне, если она согласится, разумеется, нужно будет сыграть свою роль. И провести туда гостя, который все заснимет на пленочку, а потом обоим тихо смыться. Что ж нам такую операцию не разработать? Я, правда, эту вашу дамочку не знаю…

— Зато мы знаем! — в один голос откликнулись Денис и Сева.

— Все-таки хотелось бы заслушать мнение начальника транспортного цеха. В данном случае самой Анны Николаевны.

— Я ее сейчас привезу, — встрепенулся Голованов. — Через пятнадцать минут.

— Она что, у тебя в кустах сидит, как рояль? — усмехнулся Грязнов-старший.

— Примерно так, Вячеслав Иванович, — улыбнулся Сева.

Аня действительно ждала его в ближайшем кафе. И ровно через пятнадцать минут подтвердила свое горячее желание участвовать в операции.

— Учтите, там нужно будет врать, притворяться, играть роль. Это, вообще говоря, опасно! Сможете? — генерал Грязнов хмурился.

— Смогу, Вячеслав Иванович! — с жаром откликнулась Лаврова. — Я многое могу! И я должна, поймите меня! Я должна! — Она задохнулась.

— Конечно, сможет! — весело поддержал ее Голованов. — И мы все будем поблизости!

— Я готова хоть завтра! — воскликнула Лаврова.

— Ну-ну, меньше экспрессии! Это будет не завтра, — произнес Турецкий, испытующе взглянув на Лаврову. — Нужна будет поддержка спецназа. Накрывать шоблу, так всю и сразу, чтобы ни одна мышь не ускользнула, — не очень изящно, но убедительно высказался он. — А для того, чтобы получить «добро» на такую операцию, нужен соответствующий момент. Помните, Анна Николаевна, вы про «правило момента» рассказывали? Оно не только в пирамидах работает, но и в коридорах власти. Вот ложится на стол Генерального прокурора толстая папка с заявлениями пострадавших от «Терции» граждан, а он эту папку как будто не видит. Поскольку момент еще не наступил…

— И когда увидит? — осведомился Грязнов-младший.

— Увидит, куда денется. Есть соображения… — уклончиво ответил Турецкий.

Два дня спустя Генеральный прокурор должен был выступать в Государственной Думе с отчетом о расследовании наиболее известных и общественно значимых уголовных дел. Депутаты выходили из иномарок, приветствовали друг друга, обменивались новостями и шутками. Всеобщее внимание привлекла группа людей, возникших словно из-под земли. В мгновение ока были развернуты плакаты, на которых значилось: «Долой «Терцию» — пирамиду нового поколения», «Организаторы «Терции» — поставщики инфарктников и самоубийц!», «Генеральная прокуратура защищает наперсточников» и так далее…

Плакаты были развернуты вовремя — Генеральный прокурор как раз выходил из автомобиля и вынужден был идти мимо митингующих, которые кричали ему вслед разные обидные, но исключительно цензурные слова.

Конечно, к ним бросились доблестные стражи порядка и, конечно, их тут же погрузили в автобус и увезли в направлении МУРа, но осадок остался… Тем более что депутаты в перерыве то и дело подходили к нему с этой «Терцией». Кто, что и почему…

Едва вернувшись в здание на Большой Дмитровке, генеральный устроил разнос всем, кто должен был, но не сделал…

— И вот в этой папке, — гремел он, глядя именно на Александра Борисовича Турецкого и потрясая пухлой папкой, знакомой тому до боли, — в этой папке человеческие слезы и страдания! А мы бездействуем!

В конце концов Турецкий получил то, на что и была рассчитана акция: разрешение на проведение совместной с силовиками акции по проверке деятельности Фонда.

О чем тут же был оповещен Грязнов.

— Вот и хорошо. А демонстранты уже дома чай пьют, — сообщил тот.

Третьякова, сидя дома, принимала по мобильному заказы на воскресных гостей. К пятнице нужно было напечатать необходимое количество приглашений. Но звонков пока было немного. Собственно, она сама дала жесткую установку: никаких случайных лиц! На семинары дозволялось приглашать только хорошо известных, близко знакомых людей.

По факту убийства Филипповой было возбуждено уголовное дело. И хотя Коробов «пригасил» РУВД (вернее, думал, что ему это удалось), тем не менее дело до сих пор не было закрыто. А двое соучастников преступления, которые принесли телевизор в квартиру Зои Георгиевны, разыскивались милицией.

Гибель Скотниковых тоже оказалась далеко не филигранной работой. Ну, взяли бандюганов на месте преступления, но ведь и ежу понятно, что они, как говорится, не при делах. Отпечатков на оружии нет. И вовсе не милицейский наряд побывал в квартире до воркутинских братков — это выяснилось, разумеется, быстро. Конечно, ментам выгодно закрыть это дело и повесить убийство на бандитов. Но сами-то они понимают, что тут работа чьих-то других рук… И каким боком выйдет это их понимание — неизвестно.

Это, между прочим, все вопросы Дмитрия, а он их, в сущности, проваливает! Мерзавец…

Кроме того, в ряде городских газет появились статейки о деятельности «Триады». И подписаны они псевдонимами, а не подлинными фамилиями. И пострадавших вкладчиков призывают обращаться не куда-нибудь, а прямо в Генпрокуратуру. Естественно, что в этих условиях Фонд перешел на почти осадное положение.

Радовал только Нережко. Этот человек, возродившийся из пепла, словно птица Феникс, совершенно преобразился. Очень успешный партнер! Таскает малохольных девиц пачками, у каждой за спиной мамаша с суммой взноса в зубах, а глаза безумные, как у пьяных тараканов.

У Нережко, кажется, дар! Что ж, если он действительно вешался, но остался жив, — такое случается. Люди, пережившие свою смерть, порой приобретают сверхъестественные способности. Об этом ей и дед рассказывал.

От размышлений ее оторвал телефонный звонок.

— Госпожа Третьякова? Очень рада вас слышать! — пропел оживленный женский голос. — Это Лаврова.

— О, госпожа Лаврова, здравствуйте, здравствуйте! А я уж волновалась: вы у нас пропали куда-то…