Книга Помоги другим умереть - Елена Арсеньева

Всю дорогу под крылом самолета, как принятовыражаться, о чем-то пело зеленое море тайги, а над этим самым крылом сиялахрустальная голубизна стратосферы. Однако на подлете к Москве захмарило,задождило, и прилетели они из сверкающего, солнечного августа в август мокрый истуденый. Уже в аэропорту пришлось доставать из сумок свитера и ветровки, да ито изрядно продрогли, пока ждали багаж: Олег не рискнул везти то, что обычноносил за ремнем джинсов, с собой. Долго добирались до аэровокзала, потом доКазанского вокзала. Взяли билеты на Нижний, бродили по Москве, ели (весь этот длинный-предлинный,опять-таки благодаря разнице во времени, день они только и делали, что ели,наверстывая упущенное), потом сонно сидели в вокзале, ожидая отправления«Ярмарки», дорогущего фирменного поезда. «Ярмарка» уходила в девять снебольшим, поэтому и решили потратиться на нее: ждать чуть не до полуночи,когда пойдет более демократичный «Нижегородец», сил не было. Правда, как нихотелось спать, они все-таки не преминули воспользоваться удобствами отдельногодвухместного купе в СВ, отчего в половине шестого проводница добудилась их,только пустив в ход последнюю и самую страшную угрозу: после Дзержинскасанитарная зона, туалеты будут закрыты!

Нижний подъехал как-то странно быстро – откудани возьмись вдруг против окна возник модернизированный скользкий перрон, а нанем, в сутолоке народа, – невысокая фигура в черном плаще с поднятымворотником, в дымчатых, несмотря на абсолютно бессолнечную погоду, очках.

Итак, их все-таки встречали – пусть не сцветами и без оркестра.

– Спокойно, – произнес Олег, услышав, какахнула Женя. – Я ему все скажу сам. И вообще – почему мы ведем себя так,будто это какая-то статуя Командора? Не похож!

Вблизи Грушин оказался на статую Командорапохож еще меньше, чем издали. И никаких признаков облысения Женя у него незаметила. Напротив, шеф даже как-то помолодел и лучился неприкрытымдовольством. Впрочем, ему было чем гордиться!

Однако Грушин смог сдержать бьющую через крайпрофессиональную гордость на пару часов, чтобы дать Жене с Олегом возможностьпозавтракать, принять душ и переодеться. Увы, предлог «с» в данном конкретномслучае оказался не более чем привычной грамматической формой. Грушин, мгновенноприняв командование на себя, довез Женю до дома и так браво и стремительновыкинул вместе с сумкой у крыльца, таким непререкаемым тоном сообщил, что Олегостановится у него, что никто и глазом не успел моргнуть, а соединительныйпредлог «с» оказался уже неактуален.

Женя едва успела перехватить растерянныйвзгляд Олега, и «Фольксваген» Грушина скрылся за углом, оставив вместе с облачкомбензинового перегара указание в форме приказания: через два часа быть в фирме,не ждать, чтобы за ней заезжали, потому что «ты близко живешь, а нам еще вПечеры пилить да пилить».

«Ну и не пилили бы! – яростно подумалаЖеня. – Что, у меня нельзя было кофе выпить? И сразу Грушин все понял бы».

Конечно, расстраиваться было решительно не счего, а она расстраивалась. Не меньше получаса простояла под раскаленным душем,прежде чем вспомнилось спасительное: все, что ни делается, делается к лучшему!Может быть, Олег сейчас поставит все точки над i в отдельном мужском разговоре.Все-таки есть ощущение, что он еще не до конца верит, будто Грушин для Жени –только старший товарищ, отец и брат. Нет, не то чтобы не верит, но остается унего некоторое сомнение. В очередной раз Женя удивилась, почему такой красавец,молодец и, по всему видно, любимец женщин до такой степени в себе не уверен,что, кинувшись в омут и погрузившись с головой, вдруг спохватился: а не зашибли кого, пока летел с обрыва? Впрочем, запоздалая осторожность – чисто мужскоесвойство. И еще одно «впрочем»: а разве Женя сама так уж уверена в нем… и всебе, если на то пошло?

И тут ее словно обожгло: а если Грушинрасскажет про Льва? Ведь он всегда полагал, что Женя отвергает его именно из-заЛьва. И начнет живописать, как она бросается на каждый телефонный звонок,приходит на работу с заплаканными глазами, то оживает, то впадает в уныние присамом легком намеке на воздушные шары, пусть даже те, которые продаются наулицах накануне бывших и нынешних общенародных праздников.

Она выскочила из ванны и ринулась к телефону,чтобы немедля позвонить Грушину и попросить его держать рот на замке, нововремя отдернула руку. Если Грушин хотел что-то такое сказать, то уже сказал.И вообще, должен же Олег когда-нибудь узнать о Льве! В конце концов, он же самговорил, что прошлое его не интересует. А в окошко прыгать ему не придется, этоЖеня может гарантировать!

И все-таки ее ощутимо потряхивало, пока онабежала по Ошарской в агентство. Может быть, оттого и потряхивало, что оделасьслишком легко, не по погоде. Но этот синий, тускло мерцающий костюм шел ейбесподобно! И юбочка у него была какая надо – нарисованная.

 

«Немец» Грушина уже торчал на полупустой пораннему часу стоянке. Женя взбежала на крыльцо и едва успела шарахнуться всторону, чтобы не зашибла уборщица, нещадно елозившая шваброй по стекляннымдверям. Россыпь грязных капель, оказавшаяся на светло-сером плаще Жени, ничутьне смутила виновницу.

– Нечего шастать, – люто сказала она. –Гребете денежки лопатой, а нам зарплату уже третий месяц не платят. Давно надовас всех гнать отсюда, арендаторы чертовы!

Не пытаясь уловить связь между причиной иследствием, Женя метнулась к лифту под неодобрительным взглядом вахтера. Чудо!Очереди не было – вообще никого не было около лифта! Женя вошла, нажала кнопкушестого этажа – и тотчас кто-то вскочил в кабину следом.

Обернулась. Высокий седой мужчина стоял к нейбоком, отряхивая куртку, на которой красовалась (ничего себе!) еще болееобширная россыпь грязно-мыльных пятен.

– Вас тоже зацепило? – дружелюбноспросила Женя. – Не трите так, грязь размажете. Пусть лучше высохнет,потом щеткой смахнете – и все.

Попутчик глянул на нее искоса, кивнул и сновым ожесточением принялся втирать грязь в куртку.

Женя пожала плечами: на здоровье! – инетерпеливо вздохнула. Лифт необычайно долго готовился к подъему. Может быть,просто боялся высоты? Обычно кабина успевала набиться до стонов и охов, допредупредительного зуммера, пока лифт вот так стоял с распахнутыми дверцами,ибо вскочить в него не успевал только ленивый.

На сей раз, по слишком раннему времени,ленивым, кроме Жени и упрямого незнакомца, оказался только худощавый лохматыйпарень среднего роста и возраста.