Книга Женщина со шрамом - Филлис Дороти Джеймс

Летти, так и не присевшая к столу, подумала с минуту, потом возразила:

— Я не думаю, что нам стоит вмешивать в это дело Шарон. Она в странном состоянии с тех пор, как вчера ее вызывал коммандер Дэлглиш, то хмурится и замыкается в себе, то выглядит очень собой довольной, почти торжествующей. А если Робин и правда пропал, лучше, чтобы она была от всего этого подальше. Если вы хотите, чтобы в поисках участвовало больше людей, я сама пойду с вами. Откровенно говоря, если его нет здесь или в одном из коттеджей, я не представляю себе, где еще мы можем его искать. Лучше передать все в руки полицейских.

Кэндаси сняла свою куртку с крючка на двери.

— Наверное, вы правы насчет Шарон. Она не захотела перейти из Манора в Каменный коттедж, и, откровенно говоря, я приняла это с облегчением: приглашение пожить у нас было не самой разумной из моих идей. Но она согласилась часа-два в день помогать мне разбирать отцовские книги — скорее всего ей нужен предлог, чтобы уходить из кухни. Отношения с Бостоками у нее всегда не очень-то складывались. Мне показалось, ей нравится возиться с книгами, держать их в руках. Я дала ей почитать пару книжек, которые ее вроде бы заинтересовали.

И снова она удивила Летти. Предложить Шарон книги для чтения — это показалось Летти проявлением доброты, какой она никак не ожидала от Кэндаси, чье отношение к девушке всегда отличалось скорее терпеливой неприязнью, чем доброжелательным интересом. Впрочем, Кэндаси ведь преподаватель. Вероятно, это просто возрождение ее педагогического призвания. И совершенно естественно для человека, любящего читать, одолжить книгу юному существу, проявившему к ней интерес. Она и сама поступила бы точно так же. Идя рядом с Кэндаси, Летти вдруг ощутила легкий укол сожаления. Они вполне дружески работали рядом друг с другом, как и с Хелиной Крессет, но так и не сблизились, и были скорее коллегами, чем друзьями. Но работа Кэндаси была весьма полезна Манору. Те три дня, что Кэндаси провела в Торонто — недели две назад, — убедительно это доказали. Вероятно, потому, что Кэндаси и Маркус жили в Каменном коттедже, казалось, что они не только физически, но и эмоционально дистанцируются от жизни Манора. Летти могла лишь вообразить себе, какими тяжкими были два последних года для умной, интеллигентной женщины, чья работа оказалась под угрозой (а сейчас, по слухам, она ее и вовсе лишилась), чьи дни и ночи проходили у постели деспотичного и вечно недовольного старика отца, а брат отчаянно стремился уехать из дома. Ну что ж, теперь с этим не будет сложностей. Клиника вряд ли продолжит работу после убийства мисс Грэдвин. Теперь в Манор станут приезжать только те пациенты, кто патологически одержим мрачным очарованием смерти и ужаса.

Утро было серым и бессолнечным. Ночью прошли ливневые дожди, и сейчас от пропитанной влагой земли поднимались терпкие испарения гниющих листьев и промокшей травы. Осень в этом году выдалась ранняя, а теперь ее мягкое сияние угасло, сменившись холодным, почти лишенным запахов дыханием умирающего года. Женщины молча шли сквозь сырой туман, студеными пальцами касавшийся щек Летти, и с этим касанием пришел первый холодок дурного предчувствия. До этого она входила в Розовый коттедж без опасений, полунадеясь, что Робин Бойтон уже вернулся или, по крайней мере, что отыщется какое-то указание на то, куда он отправился. Сейчас, пока они шли между кустами обезображенных зимой роз к передней двери дома, она чувствовала, что ее неудержимо затягивает нечто, к чему она не желает иметь никакого отношения, что вовсе не ее дело, и что это дело грозит бедой. Передняя дверь не была заперта, какой она и нашла ее раньше, но, когда они вошли в кухню, Летти показалось, что пахнет здесь теперь хуже, чем просто немытой посудой.

Кэндаси подошла к столу и с гримасой отвращения смотрела на остатки давней трапезы.

— Это, несомненно, больше похоже на вчерашний ленч или ужин, — произнесла она, — чем на сегодняшний завтрак. Но когда речь идет о Робине, кто может точно определить? Вы сказали, что посмотрели наверху?

— Да. Постель не была по-настоящему застелена, просто одеяло наброшено, но все выглядело так, будто прошедшей ночью он в ней не спал.

— Думаю, нам лучше весь коттедж осмотреть, — сказала Кэндаси, — потом сад, потом — соседний дом. А я пока избавлюсь от этого безобразия. Вся кухня провоняла.

Она взяла грязную тарелку и направилась к раковине. Голос Летти прозвучал резко, словно приказ:

— Нет, Кэндаси, нет! — Кэндаси замерла на месте. А Летти продолжала: — Извините, я не хотела кричать, но разве нам не следует оставить тут все как есть? Если с Робином случилось несчастье, если что-то с ним произошло, может оказаться важным определить время.

Кэндаси вернулась к столу и поставила тарелку на место.

— Думаю, вы правы. Но все, о чем грязная тарелка нам говорит, это что он поел — съел ленч или обед, прежде чем куда-то отправиться.

Они поднялись на верхний этаж. Наверху было только две спальни, обе хороших размеров, и при каждой из них — туалет и душ. Та, что находилась в задней части дома, была чуть меньше и явно не использовалась; кровать была застелена чистыми простынями и накрыта лоскутным покрывалом.

Кэндаси отворила дверцу закрывающего всю стену гардероба и, захлопнув ее, сказала, словно извиняясь:

— Бог знает, почему я решила, что он может быть там, внутри, но раз уж мы взялись искать, надо искать всерьез.

Они перешли в переднюю спальню. Она была просто и удобно обставлена, но сейчас выглядела так, будто здесь был обыск и все перевернули вверх дном. На кровать был брошен махровый халат, рядом с ним — скомканная тенниска и книжка Терри Пратчета[31]в бумажной обложке. Две пары башмаков валялись в углу, а низкий, с мягким сиденьем стул был завален шерстяными джемперами вперемешку с брюками. Бойтон, во всяком случае, приехал хорошо подготовленным к наихудшей декабрьской погоде. Дверь гардероба была распахнута, открывая взгляду три сорочки, замшевый пиджак и темный костюм. «Он что, специально привез этот костюм, чтобы надеть, когда его наконец допустят к Роде Грэдвин?» — подумала Летти.

— Это страшно похоже либо на драку, либо на поспешный отъезд, — заметила Кэндаси. — Но, учитывая состояние кухни, я полагаю, мы можем спокойно заключить, что Робин просто поразительно неряшлив, а это я и так знала. Во всяком случае, здесь, в коттедже, его нет.

— Да, — согласилась Летти. — Здесь его нет. — И она повернулась к двери.

Однако в каком-то смысле, подумала она, он здесь. Те полминуты, что они с Кэндаси осматривали спальню, усилили ее предчувствие беды. Теперь оно превратилось в странное чувство страха, смешанного с жалостью. Робин Бойтон отсутствовал, но его присутствие парадоксальным образом казалось более ощутимым, чем три дня назад, когда он ворвался в библиотеку.

Они вышли в сад, Кэндаси решительно шагала впереди. Летти, обычно столь же энергичная, как ее спутница, чувствовала себя так, будто ее волокут за собой как тяжкое бремя. Они обыскали сады обоих коттеджей и деревянные сараи в конце каждого сада. В том, что стоял в саду Розового коттеджа, беспорядочно валялись грязные садовые инструменты, разнообразный инвентарь, несколько проржавевших цветочных горшков и связки обмоток из пальмового волокна, беспорядочно брошенные на полку без каких-либо попыток организовать их размещение. Дверь сарая открывалась лишь наполовину, припертая изнутри старой газонокосилкой и проволочной корзиной с растопкой. Кэндаси закрыла дверь, не произнеся ни слова. В противоположность этому сарай в саду Каменного коттеджа представлял собой впечатляющий образец логической упорядоченности. Лопаты, вилы, шланги, сверкающие металлическими частями, выстроились на одной стене, тогда как на полках цветочные горшки стояли по ранжиру, а газонокосилка была так вычищена, что на ней не оставалось и следа от исполнения ее функций. Здесь же, в сарае, стояло удобное соломенное кресло с клетчатой подушкой, которым явно часто пользовались. Контраст между двумя сараями отражался и в состоянии обоих садов. Мог отвечал за сад Розового коттеджа, но интересовали его прежде всего сады Манора и главным образом регулярный сад, которым он ревниво гордился и за которым ухаживал, словно одержимый страстью. В саду Розового коттеджа он делал ровно столько, сколько требовалось, чтобы избежать критики. Сад Каменного коттеджа свидетельствовал об умелом и внимательном уходе. Опавшие листья были сметены и добавлены в деревянный ящик с компостом, кусты подстрижены, земля вскопана, а нежные растения укутаны в ожидании мороза. Припомнив соломенное кресло с промятой подушкой, Летти почувствовала прилив жалости и раздражения. Значит, эта наглухо закрытая хижина, где воздух был теплым даже зимой, служила не только утилитарным хранилищем садовых инструментов, но и убежищем. Здесь Кэндаси могла надеяться время от времени урвать полчаса покоя, уйдя из пропахшей антисептиками комнаты больного отца, могла укрыться в саду в те краткие периоды свободы, когда ей было бы труднее выбрать время, чтобы предаться другой своей, всем известной страсти — плаванию в одной из любимых бухточек или с любимого пляжа. Кэндаси молча захлопнула дверь, погасив запах теплого дерева и земли, и они направились в Каменный коттедж. Хотя было рано — полдень еще не наступил, — день стоял хмурый и темный.