Книга Эпоха невинности. Итан Фром - Эдит Уортон

смешок. Приоткрытая было между ними дверь теперь опять захлопнулась.

– Пора одеваться, мы ведь обедаем в гостях, не так ли? – спросил он, отходя от огня.

Она тоже поднялась, но отойти от камина медлила. Когда он очутился с ней рядом, она сделала движение к нему, словно порываясь его задержать: глаза их встретились, и в ее глазах он увидел ту же влажную синеву, какую заметил, когда оставлял ее для поездки в Джерси-Сити.

Она обвила руками его шею и прижалась щекой к его щеке.

– Ты сегодня не поцеловал меня, – шепнула она, и, обнимая ее, он почувствовал, как она дрожит.

Глава 32

– А при дворе в Тюильри, – мечтательно улыбаясь, припомнил мистер Силлертон Джексон, – такие вещи воспринимаются спокойно, никто и не думает скрывать терпимого к ним отношения.

Происходило это в отделанной черным орехом столовой Вандерлиденов на Мэдисон-авеню тем же вечером по возвращении Ньюленда Арчера из Музея изобразительных искусств. Мистер и миссис Вандерлиден на несколько дней приехали в город из Скитерклиффа, куда спешно удалились, едва услышав о крахе Бофорта. Но дело это было представлено им таким образом, будто разброд, в который было ввергнуто общество прискорбной историей с Бофортом, делает их присутствие в городе более, чем когда-либо, необходимым. Это был один из случаев, когда, по выражению миссис Арчер, «их общественный долг» был показаться в Опере и, более того, открыть людям двери своего дома.

«Не годится, дорогая моя Луиза, чтобы особы, подобные миссис Лемюель Стратерс, воображали, будто они смогут заменить нам Регину. Вот в такие времена они и проталкиваются в общество и утверждаются в нем. Это все ветрянка виновата, ветрянка, бушевавшая в Нью-Йорке в ту зиму, когда миссис Стратерс впервые здесь появилась! Именно тогда отцы семейств и потянулись к ней в дом, в то время, как жены пропадали в детских возле своих больных детей. Вы и дорогой наш Генри должны закрыть собой брешь, как вы всегда и делали».

К такому призыву мистер и миссис Вандерлиден не могли остаться равнодушными, и с неохотой, но героически они прибыли в город, открыли, расчехлили дом и разослали приглашения на два обеда и один вечерний прием.

В этот вечер они пригласили Силлертона Джексона, миссис Арчер и Ньюленда с женой поехать вместе с ними в Оперу, где впервые в этом сезоне давали «Фауста». Под крышей Вандерлиденов ничто не могло нарушить раз и навсегда установленного ритуала, и, хотя гостей было всего четверо, обед начался ровно в семь с тем, чтобы соответствующие перемены блюд могли поступать на стол без спешки, а у джентльменов еще и осталось время выкурить сигары.

Своей жены Арчер не видел с вечера накануне. Утром он рано отправился на службу, где с головой ушел в массу каких-то ничтожных дел, после чего его еще неожиданно задержал приход одного из старших партнеров, так что домой он вернулся так поздно, что Мэй к Вандерлиденам поехала одна, отослав назад карету для него.

Сейчас на фоне скитерклиффовских гвоздик и массивного столового серебра она показалась ему необычно бледной и слабой, но глаза ее блестели, и говорила она с преувеличенным оживлением.

Предмет беседы, возбудивший мистера Силлертона Джексона в который раз окунуться в любимые свои воспоминания, был выбран хозяйкой дома намеренно, как это решил Арчер. Ужасный крах Бофорта, а вернее, положение Бофортов после краха еще оставалось плодотворной темой для гостиного моралиста, и после глубокого и всестороннего обсуждения и вынесения обвинительно приговора миссис Вандерлиден обратила свой безупречно честный взгляд на Мэй Арчер:

– Неужели, милочка, то, что я слышала, может быть правдой? Мне рассказывали, что карету вашей бабушки Мингот видели стоящей возле двери миссис Бофорт. – Примечательно, что возмутительницу общественного спокойствия миссис Вандерлиден с некоторых пор не называла по имени.

Мэй покраснела, и миссис Арчер поспешно вставила:

– Если карета там и стояла, то я совершенно убеждена, что миссис Мингот не была осведомлена об этом.

– Да? Вы думаете?.. – Миссис Вандерлиден осеклась и со вздохом покосилась на мужа.

– Боюсь, – сказал мистер Вандерлиден, – что это доброе сердце мадам Оленска заставило ее нанести столь неблагоразумный визит миссис Бофорт.

– Или же тяготение к людям необычным, – сухо заметила миссис Арчер, в то время, как взгляд ее самым невинным образом был устремлен прямо в глаза сыну.

– Мне жаль подозревать в этом мадам Оленска, – сказала миссис Вандерлиден, а миссис Арчер пробормотала:

– Ах, милая, и это после того, как вы дважды принимали ее в Скитерклиффе!

Вот тут-то мистер Джексон и воспользовался случаем ввернуть нечто из любимых воспоминаний.

– В Тюильрийском дворце, – повторил он, когда глаза всех присутствующих с ожиданием обратились к нему, – моральные рамки во многих отношениях не столь жестки, и если только поинтересоваться, откуда взялись деньги у Морни![53] Или кто платил долги некоторых придворных красавиц…

– Надеюсь, дорогой Силлертон, – сказала миссис Арчер, – что вы не предлагаете, следуя их примеру, ослабить и нам жесткость наших рамок?

– Я никоим образом этого не предлагаю, – невозмутимо ответил мистер Джексон, просто думаю, что иностранное воспитание мадам Оленска могло сделать ее не столь щепетильной…

– Ах, – дружно вздохнули старшие дамы.

– И все же ставить бабушкину карету возле дверей растратчика!.. – пылко возразил мистер Вандерлиден, и Арчер подумал, что весь этот пыл вызван воспоминанием об охапках гвоздик, которые тот слал в маленький домик на Двадцать третьей стрит. Вандерлиден помнит это и потому так негодует.

– Я, конечно, всегда говорила, что взгляды ее отличаются своеобразием, – подвела итог миссис Арчер.

У Мэй покраснел даже лоб. Взглянув на сидевшего напротив нее за столом мужа, она неожиданно выпалила:

– Я уверена, что Эллен так поступила из добрых побуждений.

– Люди неблагоразумные часто действуют из добрых побуждений, – сказала миссис Арчер, будто посчитав, что приведенный довод вряд ли может служить оправданием. А миссис Вандерлиден пробормотала:

– Если б только она с кем-нибудь посоветовалась…

– Ну, этого она никогда не делает! – подхватила миссис Арчер.

Тут мистер Вандерлиден бросил взгляд на жену, которая легким кивком сделала знак на миссис Арчер; и поблескивающие шлейфы трех дам, подметя порог, выплыли за дверь, в то время как джентльмены занялись сигарами; в вечера оперных спектаклей мистер Вандерлиден угощал сигарами короткими, но они были так хороши, что заставляли его гостей сожалеть лишь о неумолимой пунктуальности хозяина.

После первого акта Арчер, отделившись от компании, направился в клубную ложу и устроился там в задних рядах. Оттуда из-за плеч многочисленных Чиверсов и Рашвортов он мог наблюдать ту же картину, что и двумя годами ранее, в вечер, когда он впервые встретился с Эллен Оленска. Он смутно ожидал ее и сейчас увидеть в ложе старой миссис Мингот, но ложа была пуста, а он все сидел, уставясь на эту ложу, пока чистое сопрано мадам Нильссон вдруг не взвилось в своем «M’ama, non m’ama».

Арчер