Книга Обольщение по-королевски - Дженнифер Блейк

— Интересы леди — мои интересы, по обоюдному согласию. И как скупой, дрожащий над своим золотом, я не потерплю разбазаривания ни грамма из моих сокровищ.

— Красиво сказано, — фыркнул Мак-Каллаф. — Посмотрим, может быть, тебе придется взять эти слова назад!

Языки пламени играли на стальных лезвиях ножей, вдоль которых пробегали стремительные голубые отсветы и, ярко сверкнув, гасли на самых остриях смертоносных клинков. Противники держали их за рукояти таким образом, чтобы молниеносный удачный выпад мог нанести наибольший урон сопернику — вонзившись и разорвав его мышцы и внутренние органы.

Лицо Мак-Каллафа горело задором и предвкушением счастливой для него развязки, как будто этот поединок во всех отношениях устраивал его.

Он сделал ложную атаку, резко выбросив руку с ножом вперед, проверяя реакцию противника, взгляд атамана был предельно внимателен и бдителен. Рольф легко ушел из-под удара. Он был собран, лицо сосредоточено, все чувства и мысли сконцентрированы на руке Мак-Каллафа, держащей поблескивающий нож. Ни тени слабости или робкой осмотрительности не было заметно в движениях принца.

Рольф был выше Мак-Каллафа и мускулистей. Но и в приземистой квадратной фигуре шотландца чувствовалась сила, мощью веяло от его крепкой поясницы, плеч и рук. Живому уму своего соперника он мог противопоставить собственное изощренное коварство.

Когда Рольф не предпринял ответной атаки, улыбка Мак-Каллафа стала шире и самодовольнее. Он делал один выпад за другим, сверкающее лезвие, казалось, прошло уже несколько раз на волосок от забинтованной груди Рольфа. Но всякий раз он уходил от опасности невредимым, причем не прилагая к этому особых усилий, в отличие от Мак-Каллафа, которого даже прошиб пот, стекающий ручьями по его лицу, заливающий глаза, блестящий капельками в бороде и промочивший уже насквозь его рубашку.

Наблюдая с замиранием сердца и затаенным до боли в груди дыханием за действиями соперников, Анджелина ясно видела, что убийство Рольфа вовсе не входило в планы Мак-Каллафа, атаман хотел всего лишь обезвредить принца, лишить его способности сопротивляться, чтобы заполучить сразу и Анджелину и будущий богатый выкуп за своего пленника. Что же касается Рольфа, то трудно было понять преследуемую им цель. Да и вообще была ли у него какая-нибудь определенная цель, кроме одной — остаться в живых? Он все отступал и увертывался, проскальзывая между рук противника, как скользкий атлас, его синий взор был отрешенным и в то же время настороженно-бдительным.

Мак-Каллаф же чуть не лопался от самодовольства. Из груди его рвался еле сдерживаемый смех превосходства, и он принялся перекидывать свой тяжелый нож из руки в руку, как бы провоцируя Рольфа ринуться в атаку в момент, когда нож находится в воздухе. Они все еще кружили по комнате, их взгляды скрещивались, как шпаги, дыхание обоих стало учащенным. Движение их ног по грубым половицам деревянного пола приобрело какой-то странный зачаровывающий ритм. Капельки испарины выступили теперь и на лбу Рольфа, а затем заблестели на его плечах и руках, освещенных неверным светом камина. И вдруг нож шотландца стремительно блеснул в его левой руке, нацелившись точно в бок Рольфа, где находилось пулевое ранение.

Казалось, это конец — невозможно предотвратить, или отбить такой удар. Похоже, Рольф потерял на мгновение бдительность, «купился» на трюк Мак-Каллафа, ожидая атаки только тогда, когда нож находился в его правой руке. Крик торжества готов был вырваться из глотки атамана.

Но триумф Мак-Каллафа так и не состоялся. Рольф молниеносно парировал удар приемом из фехтовального искусства, отбив лезвие лезвием и полоснув своим ножом наискось, срезав кожу с кончиков пальцев Мак-Каллафа. Шотландец взревел, разразился проклятиями, с трудом отступил назад, взяв нож в правую руку и, ни на секунду не выпуская Рольфа из поля зрения, прижал порезанную руку к своим брюкам, чтобы остановить кровотечение. Улыбка исчезла с его лица.

— Ты совсем раскрылся, — мягко бранил Рольф своего соперника, — цыган на моем месте выпустил бы тебе кишки, вспоров брюхо, как рыбе. Будь осторожен!

— Будь осторожен сам!

Прищурив свои хитро поблескивающие глаза, он начал исподтишка подкарауливать Рольфа, подкрадываться к нему, применяя одну коварную уловку за другой, и уже мало беспокоясь на тот счет, какой урон он нанесет пленнику — слишком велика была испытываемая им жажда реванша. Рольф выверял каждое свое движение; экономя силы, он ушел в глухую защиту, сдержанно и бдительно реагируя на все уловки атамана. И каждый раз он пускался в объяснения просчетов соперника, — заботясь о стиле своей речи. Но на одну ошибку в ведении боя он все-таки не стал обращать внимания атамана — хотя Анджелина сама заметила эту оплошность: Мак-Каллаф имел обычай прежде чем атаковать, бросать пристальный взгляд именно на то место, куда будет направлен его удар, как бы примериваясь к нему.

С каждой неудачей, с каждым новым тщетным усилием в затянувшемся поединке с человеком, только что вставшим после тяжелого ранения, да еще в присутствии женщины, из-за которой и разгорелся конфликт, шотландец терял контроль над собой. Он уже кипел от злости, скрежеща зубами, нож в его потной руке скользил, движения стали беспорядочными. Он потерял голову, в отчаяньи дико размахивая налево и направо ножом, пытаясь заставить замолчать Рольфа, отпускающего по поводу его действий педантично-насмешливые замечания, и бросаясь в безрассудные атаки, чтобы вывести ловкого противника из строя. В ослепляющей ярости он, конечно, и не думал о собственных грубых просчетах и серьезных ошибках. Наконец, разъярившись до предела, Мак-Каллаф сделал мощный выпад, вложив в него всю свою силу. Извергая проклятья из-за того, что он опять промахнулся, атаман сделал шаг назад и резко отвел руку, намереваясь задеть лезвием находящегося там по его расчетам Рольфа. Но его рука опять никого не задела. И тут же Рольф, который оказался за спиной шотландца, схватил его вооруженную руку, вывернул ее и, зацепив правую ногу соперника, сделал подсечку и уложил атамана на пол. Мак-Каллаф взревел, но тут же внезапно умолк, увидев, что Рольф стоит рядом с ним на коленях, направляя острие ножа прямо ему в горло.

Мак-Каллаф не был настолько тупым, чтобы не понять, что от него требуется: он разжал пальцы и, задержав дыхание, выпустил нож, упавший со стуком на пол.

— Вот мы и уладили это дело, — произнес Рольф с легкой улыбкой.

В глазах шотландца забрезжила какая-то здравая мысль.

— Если я закричу, сюда сбегутся двадцать человек, они снимут с тебя шкуру, как с бешеного волка, а остальное бросят собакам.

— Если сюда сбегутся двадцать человек, они увидят твою смерть.

— После смены караула они без моего зова могут заглянуть сюда.

— Сомневаюсь, что они рискнут вторгнуться в комнату, где ты, как они считают, вкушаешь наслаждение, — хлесткие жалящие слова Рольфа свидетельствовали о том, что он не забыл, чего именно добивался поверженный шотландец от Анджелины. — Но даже если они и войдут сюда, даже если схватят меня, тебе от этого все равно не будет никакой пользы. Если ты так настаиваешь, давай поговорим о волках — о волках, которые, когда их вожак падает, набрасываются на него и пожирают с жадностью…