Книга Смерть по расчету - Алексей Макеев

несусветное – строители, компьютерщики, со следующей недели пойдут толпы посетителей на экскурсии. А ко мне записались для прохождения библиотечной практики сорок студентов из отделения документоведения, я старая женщина и не могу заниматься столькими делами сразу. Римма требует, чтобы я провела собеседование и нашла себе замену. При Владимире Ильиче такого не было, он меня со счетов не списывал, прощал мне маленькие слабости. Ведь при нем я могла и уйти пораньше, чтобы посидеть с внуками, и во время обеденного перерыва прогуляться до рынка. А сейчас что? Нужно работать, словно я раб на галерах, да еще и с этими проклятыми компьютерами! Чертовы машины заменили людей, как раньше было удобно искать по карточкам. А сейчас все эти посетители лазают по сайту в телефоне, потом требуют от меня неведомые книги, и все им надо быстрее, быстрее. Откуда же я знаю, куда могли деться эти книги, что там им этот сайт выдал. У меня нет этих книг, нет на полках, а они ругаются и требуют. Уволилась бы, так ведь деньги нужны. Я дочери помогаю внуков на ноги ставить, тому футболку купи, тому мяч. То ребенок заболел, то сандалики порвал, и ведь на все деньги нужны. С Владимиром Ильичом было лучше, он и премии нам выписывал, и ставки лишние давал, чтобы заработать можно было. Неужели он не вернется после этого скандала с Марьяной? Ох, молоденькие женщины никогда не доводили стариков до добра, седина в голову, бес в ребро.

– Скажите, Фаина Моисеевна, вы помните, когда приходил Яковлев, с кем он общался, разговаривал?

– Да ясно же с кем, – поморщилась библиотекарша.

– С директором?

Старуха хрипло расхохоталась и закашлялась.

– Насмешил, да кому мы нужны, старики. Так только – принеси, подай. У нас одна звезда на весь музей, Марьянка. Уж на ее круп еще ни один не отказался полюбоваться, а той и в радость. Так что Яковлев на нее смотрел, как кутенок на мамкину сиську, только что слюна не текла. Из-за нее, поди, и таскался сюда как по расписанию, все ему не ровно да не по инструкции, а на самом деле подобраться хотел поближе к Марьянкиным прелестям. Ох, говорила я Владимиру Ильичу, не по-людски это, не к добру на такой молодой и шальной девке жениться. Ведь я ему предлагала после смерти жены со своей родственницей познакомить, приличная женщина, заведующая детским садом, через два года только на пенсию ей. Нет же, загорелись у него глаза на эту бестию, а ведь она молодая, не нагулялась еще.

– А что, кроме Яковлева были еще поклонники у Марьяны?

Библиотекарша в ответ махнула рукой:

– Да тут целыми днями собачья свадьба, а не библиотека. То рыжий этот гном шастает, то прораб приедет и давай с ней кофе часами распивать, то строители так и норовят в кабинет заглянуть, с Марьяной поболтать. Уставятся на ее вырез в платье, аж глаза стекленеют. Тьфу! А эта и рада стараться, носит такие шмотки, что пупок видно. Не одежда, а две ниточки. Срамота!

– А сама Марьяна кому отдавала предпочтение?

Библиотекарша покосилась на посетителей, разгуливающих вдалеке.

– Да кому, всем она старалась улыбнуться и задом вильнуть. А сколько ей гостинцев перетаскали, и ведь раньше все трескала, а потом обнаглела и что подешевле мне отдавала, заберите своим внукам, я на правильном питании. Дурная девка, жадная и хитрая; говорила ведь я Владимиру Ильичу, предупреждала, что такая особа нам в музей только беду накличет. Рыжая и глаза такие ведьмовские.

Гуров с удивлением взглянул на рыжую башню из волос на голове старушки, но промолчал.

А та перешла совсем на шепот, хотя все читатели и стажерка сидели в другом конце огромного зала:

– Нам и так ведь хватает в музее дьявольского отродья. Монеты эти ведь князь проклял, а он был черным магом. У нас и портрет есть его, глянешь – и душа в пятки рухнет, а от картины несет холодом даже летом! Так что помяните мое слово, тот, кто монет коснулся, к тому на всю жизнь несчастья прилипли. Вон Завьялов уже в дурдом загремел, кто следующий заболеет или умрет, тот и украл альбом.

Гуров покивал, в очередной раз удивившись тому, как образованные интеллигентные люди часто охотно верят в мистические выдумки. Но ему важно было, что старушка разговорилась и могла сейчас рассказать что-нибудь важное, дать зацепку для логической цепочки, по которой было построено похищение.

– А не знаете, что за автомобиль у Марьяны, это Владимир Ильич ей подарил?

– Дорогой, сразу видно, я в марках машин не разбираюсь. Да, прочно она его под каблук загнала, а ведь был нормальный уважаемый человек, столько лет на своем посту прослужил. И вот до седин дожил, внуков надо нянчить, а он себе профурсетку завел в короткой юбке. Выжмет она из него все соки и бросит. Он же таблетки стал от сердца принимать, потому что доводит его Марьянка до сердечных приступов своими капризами и требованиями. Она нас и в глаза, и за глаза старыми кошелками называла, требовала от мужа выделить ей отдельный кабинет, потому что от нас пахнет валерьянкой, а Римму за курение ругала. Сопливая девчонка старшему научному сотруднику делает замечания, куда это годится! А Владимир Ильич ее только оправдывал, что молодая, вот и не научилась еще старших уважать. Так не научится, у нее образование девять классов и курсы бухгалтеров, которые музей и оплатил. Можно вывезти из деревни девушку, а вот из девушки деревню – никогда, так вот это про нашу Марьяну. Хамка, наглая, невоспитанная и хитрая донельзя, единственное, чему научилась – мужиками управлять. Все ведь из семьи идет, Владимир Ильич вот из семьи академиков, умница, джентльмен. Я от него за сорок лет ни разу бранного слова не услышала, а как он с женщинами галантен. Всегда комплимент скажет, ручку подаст, дверь откроет. Со своей первой женой они прожили много лет душа в душу, как два голубка. Только бог деток им не дал, хотя и переживали они оба, даже ездили на лечение на моря. Раньше ведь по путевке можно было и в Крыму, и на Кавказе отдохнуть, все копейки стоило.

Лев Иванович внимательно выслушал ворчание пожилой женщины и решил, что беседа потеряла информативность, начался поток жалоб на молодежь и воспоминания о собственной молодости.

– Я хотел бы осмотреть реставрационную мастерскую, не возражаете?

Лев не стал слушать дальше ностальгические рассуждения библиотекарши и, не дожидаясь ответа, прошел прямо из зала в зал. Старушка, казалось, не заметила его ухода, по-прежнему вполголоса