Книга Жизня. Рассказы о минувших летах - Константин Иванович Комаров

на задворках. Но тут кто-то спохватился: «Постой! А кто же работать будет?»

Для подготовки археологического раздела этого издания в Институте археологии и был создан Сектор сводов, куда я и был определен. Сотрудниками сектора были написаны научно-справочные статьи по памятникам археологии нескольких областей и вводные статьи к ним в полном объеме для планируемых «Сводов». Можно было приступать к их изданию. За это дело бралось издательство «Советская энциклопедия», но издательство «Наука» отстояло свой приоритет. Под этот проект оно получило новое дорогое оборудование, высококачественную бумагу и стало всячески тянуть и тормозить. Поистине, как русские князья при нежелании идти в совместный поход старались отделаться показухой — «идучи не идяху». Главным «кунктатором» в археологической части сделали редактора Стоянова. Обладатель степени кандидата наук, а поэтому, по мнению издательства, «ученый много муж», Стоянов был узким специалистом. В русской археологии в широком смысле он был в лучшем случае дилетантом. Приходилось оспаривать очевидное: «Вы хоть в энциклопедии посмотрите, что есть эра, период, эпоха в геологической хронологии, не заставляйте нас называть ледниковые периоды эпохами или употреблять другие выдуманные термины». И на этом уровне эрудиции редактора вся наша работа регулярно отвергалась как негодная.

Вскоре мы стали работать в более комфортабельных условиях. По какому-то случаю Институту было выделено целое здание по ул. Кржижановского 14, куда нас и перевели из подвала на ул. Гарибальди. Там располагались и другие организации, но и мы получили по кабинету на двоих.

Руководителем нашего сектора был Валентин Васильевич Седов. Увлеченный собственными научными интересами, он мало обращал внимания на проблемы отдела. Не особенно вникая в суть наших разногласий с редакцией издательства, он целиком шел на поводу у Стоянова и во всем с ним соглашался. Мы же в его глазах оказывались профессионально несостоятельными. Тяжелое давление пришлось испытать Саше Кашкину, особенно тяжелое еще и потому, что его «Свод» по Брянской области готовился к изданию одним из первых. Загнанный в угол, Саша стал подыскивать себе другую работу. Значительно смягчил ситуацию Андрей Евгеньевич Леонтьев. Он пригласил Кашкина на работу в свою Волго-Окскую экспедицию, и Саша несколько лет раскапывал поселение в прекрасном месте на берегу р. Волги. Это стало для него некоторой отдушиной в беспросветной работе над своим «Сводом».

Появился просвет и у нас в секторе. Не уверен, что вследствие моего разговора с директором, но, возможно, частью и поэтому. Я пошел за водой для чайника и в коридоре не сумел увернуться от встречи с Рыбаковым. В нашей чайной комнате мы оказались одни. Он попросил меня уплатить за него партвзнос за месяц. На поданной мной карточке перемножил свой доход на 13% и получил результат — 42 р. А у него 50 р. Сдачи у меня нет — наш партвзнос тогда был не более 2 р. Помешкал. Решил: «Ну ладно. Потом вернете». После спросил, почему мы недовольны своим начальником Седовым. Я ответил, что он не вникает по-настоящему в нашу работу и не отстаивает интересы сектора. Он трус и боится противостоять начальству в защите интересов своих подчиненных.

— Как трус? Он же разведчиком был.

Противостоять противнику в бою или начальству в кабинете — большая разница. А потом, он не был разведчиком, который участвует в поиске в тылу противника для захвата языка или добычи разведданных. Он был артиллерийским разведчиком, который сидит вместе с пехотой в первой траншее и с помощью стереотрубы или перископической буссоли засекает цели, выявленные наблюдением в расположении противника. По военной терминологии это называется артиллерийская инструментальная разведка, АИР.

Но это присказка. Сказка же заключалась в полном разладе работы сектора. Мы дружно восстали против своего начальника. В то время он был целиком увлечен большой научной темой по археологии и истории славянской этно-исторической общности и с головой ушел в ее разработку. Наша работа по Своду памятников истории и культуры России его не интересовала, и он шел на поводу издательства «Наука», которое под разными предлогами саботировало это издание. Наконец, дирекция Института прислушалась к нашему ропоту и приняла надлежащие меры.

Вместо Седова, назначенного зав. ОПИ, нам прислали Юрия Алексеевича Краснова. Нелюбимый директором, он был переведен в провальный и бесперспективный, по мнению Рыбакова, сектор. Но не на того напал. Правда, новое назначение Ю.А. Краснова совпало со временем полного развала всех системных связей государства, вскоре завершившегося его распадом и образованием самостоятельной Российской Федерации. Рухнули и наши надежды на издательство «Наука». Тогда Юрий Алексеевич с энтузиазмом поддержал идею Кашкина приступить к самостоятельному изданию. Так родилась серия «Археологическая карта России», которая продолжается и поныне. Первые два выпуска, по Калужской и Орловской областям, вышли по нашей бедности в сильно урезанном виде в 1992 г. Но — лиха беда начало! Дело пошло. Следующие два, кашкинский по Брянской области, а потом и мой по Ивановской области, вышли уже в приличном виде. За них и сейчас не стыдно. Типографское качество, о котором мечтали бывшие «культурные» начальники бывшего СССР, для нас недостижимо, но научное качество мы обеспечиваем вполне, и все последующие выпуски неуклонно улучшаются.

Сектор, вскоре переименованный в отдел, ожил, и в этом я вижу первейшую заслугу двух человек, Ю.А. Краснова и А.В. Кашкина, который возглавил отдел после безвременной кончины Юрия Алексеевича в 2000 г.

Начали проявляться и первые плоды моих усилий на научном фронте, определились научные темы, которыми можно было заняться вплотную и получить значимые результаты. Весьма плодотворным оказалось обследование разведками древнерусских памятников по берегам озера Плещеево. Сразу выявилась неполнота наших знаний по истории этого региона, противоречивость научных выводов и суждений в трудах разных археологов. Одной из таких спорных проблем была оценка степени достоверности результатов, полученных раскопками курганов в 1853 г. П.С. Савельевым и опубликованных в 1871 г. А.С. Уваровым. В науке прочно укоренилось негативное мнение А.А. Спицына об этих раскопках и о трудах А.С. Уварова по этим древностям в целом. Этого мнения безоговорочно, без попыток самостоятельного анализа, придерживалась Е.И. Горюнова, как и другие археологи.

Хотелось разобраться. Плещеево озеро в летописи называется одним из центров расселения финно-угорского племени меря. В археологической литературе содержатся ссылки на три или четыре могильника в здешней округе (Веськово, Городище, Криушкино). По дневникам П.С. Савельева и моими разведками было выявлено не менее двух десятков могильников. Только у с. Городище расположено семь территориально обособленных и отличающихся по обряду и хронологии