Книга Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе - Ефим Борисович Черняк

земель железнодорожными компаниями при участии самых высокопоставленных лиц в Вашингтоне. Американская Фемида при этом из своих традиционных атрибутов использовала лишь повязку на глазах, прочно скрывавшую от нее грязные махинации биржевых дельцов. Как взяткодатели-миллионеры, так и чиновные лихоимцы отлично умели выходить сухими из воды.

Капиталистическая Европа, впрочем, тоже быстро прогрессировала в этом направлении. Самый громкий финансовый скандал разразился в Париже. Речь идет о знаменитой «Панаме», ставшей нарицательным именем на многих языках.

…В 1879 г. во Франции была создана компания для прорытия межокеанского канала через Панамский перешеек, окончательно оформленная в 1881 г. с капиталом 900 млн. фр. Во главе компании стояли 74-летний Фердинанд Лессепс, руководивший работами по прорытию Суэцкого канала, и его сын Шарль Лессепс. На сей раз технический проект был составлен неудовлетворительно, смета расходов чрезвычайно занижена. На трассе канала людей косила желтая лихорадка, жертвами которой стали многие тысячи завербованных на строительство местных жителей и французских рабочих и инженеров. На десять тысяч рабочих приходилось две тысячи сотрудников административного аппарата. Лишь на резиденцию компании в Париже затратили 2 млн. франков и еще миллион — на штаб-квартиру на месте строительства канала. Чтобы успокоить вкладчиков, им выплачивались совершенно нереальные проценты, взятые из основного капитала. С 1881 по 1884 г. было вынуто лишь 7 млн. куб. м грунта из 120 млн., а истрачено уже более половины подписанного капитала и больше, чем было вообще получено наличными.

Компания, залезшая в долги и оказавшаяся в отчаянном финансовом положении, решила поправить дела выпуском облигаций выигрышного займа, фактически лотереи. На это, однако, требовалось разрешение правительства, а оно было враждебно настроено к такой затее. Тогда заправилы компании, сами успевшие прикарманить десятки миллионов франков, организовали широкий подкуп печати, которая стала нападать на правительство за отсутствие доброй воли в отношении столь важного и перспективного предприятия. Говорили, что с целью заставить замолчать известного журналиста Эмиля де Жирардена, приоткрывшего краешек завесы над подлинным положением дел, ему вручили полмиллиона франков. Вырвать взятку у компании под видом «платы за объявления» тогда не составляло особого труда. Один из юристов, которому впоследствии была поручена ликвидация дел Панамской компании, заявил: «Я считаю, что в определенное время достаточно было явиться в помещение компании с визитной карточкой редактора какой-либо газеты или создать впечатление, что имеешь влияние на какую-либо газету, чтобы получить деньги». На это ушло более 30 млн. франков.

Золотой дождь пролился и на министров и депутатов — было подкуплено, по одним данным, несколько более 100, по другим — свыше 150 «народных избранников». 28 апреля палата депутатов 281 голосом против 120 одобрила законопроект о разрешении компании провести выигрышный заем. 4 июня он был утвержден 158 сенаторами (50 голосовало против). Мелкие вкладчики, привлеченные невиданной рекламой, внесли более 300 млн. франков. Но это не спасло компанию от крушения, и уже 11 декабря 1888 г. она приостановила платежи. Выяснилось, что из собранных 1 434 млн. франков на сами работы было истрачено 579 млн., да и то большая часть их попала в карманы подрядчиков. Остальная гигантская сумма — более 850 млн. — исчезла неизвестно куда[402].

Вопли сотен тысяч обманутых акционеров нисколько не смутили взяточников всех рангов. Однако политики, не замешанные (или просто меньше других замешанные) в «панамской» грязи, сразу же попытались извлечь выгоду из своей критики. Правый депутат Мильвуа кричал, что «парламентарный режим целиком осужден» [403].

Особо скандальную известность приобрели действия банкира Жака де Рейнака, ведавшего выпуском акций и облигаций компании (его, вероятно, заставили покончить самоубийством), и авантюриста Корнелиуса Герца, которого тогда знал «весь Париж»[404] и который десятками подкупал депутатов, чтобы обеспечить себе выгодные миллионные контракты[405]. (Герц успел благополучно переселиться в Англию.) Буквально за несколько часов до самоубийства Рейнака он и Герц вели какие-то переговоры с министром финансов Рувье и с Клемансо (историки расходятся в оценке подлинной роли лидера радикалов в этой темной истории)[406].

Участились мало что менявшие министерские кризисы. Германский посол в Париже граф Монстер писал своему начальству: «Правительство Лубе — Рибо, утонувшее в Панамском канале, немедленно воскресло в форме правительства Рибо — Лубе»[407].

В начале 1893 г. состоялся суд по обвинению в обмане доверия над директорами Панамской компании — двумя Лессепсами, бароном Коттю, М. Фонтаном, инженером Эйфелем, строителем известной башни. Вот как описывал этот процесс один итальянский журналист (за эту корреспонденцию из зала суда его поспешили выслать из Франции): «Занавес поднят, и первый акт драмы начался. На скамье подсудимых сын Лессепса и три его сообщника. Против них выдвинуто обвинение в мошенничестве и злоупотреблении доверием. Интересное обстоятельство — подсудимые сидят не на скамье, а в удобных креслах. Председатель суда обращается к подсудимым со словами «господа обвиняемые». Прокурор всякий раз извиняется, когда ему приходится использовать термины «мошенничество» и «злоупотребление доверием». Председатель срывает злобу на свидетелях, которых допрашивают галопом, иронизируя над теми, кто не умеет правильно выразиться, и запугивая тех, кто не дает сбить себя с толку».

Шарль Лессепс, объясняя, почему компания «подарила» политикам миллионы франков, сказал:

— Господин судья, когда в глухом лесу вам приставляют нож к горлу, вы ведь отдаете бумажник и часы тому, кто держит нож.

— Но если вас ограбили, вы обращаетесь в полицию, — попытался возразить судья.

— Разумеется, — заметил подсудимый; — За исключением тех случаев, когда бумажник отобрали полицейские.

Известный адвокат Барбу, прославляя планы компании как крестовый поход во имя цивилизации, постоянно тревожил тени великих людей прошлого, цитируя то Катона, то Вольтера, то Гумбольдта и Гете, которые, как стало казаться, чуть ли не лично благословляли финансовые махинации подсудимых. 9 февраля Лессепсы были приговорены к пяти годам заключения, Коттю и Фонтан — к двум годам и штрафу в 3 тыс. франков каждый. Эйфель, укравший 33 млн. франков, был осужден на два года заключения и 20 тыс. франков штрафа. Все подсудимые подали кассационные жалобы. 15 июня кассационный суд отменил приговор и предписал освободить арестованных.

8 марта 1893 г. начался суд над «политической Панамой» — обвиняемыми в коррупции. В их числе снова фигурировали Шарль Лессепс, Фонтан, а также бывший министр общественных работ Баиго, бывший депутат Сен-Леруа и еще несколько человек (большинство виновных сумели выйти сухими из воды еще на стадии предварительного следствия). Баиго, который вымогал у компании миллион за помощь в проведении через парламент закона, разрешавшего выпуск облигаций выигрышного займа, получил 375 тыс. фр. Признавшийся во всем этом Баиго защищался ссылками на какое-то временное помутнение рассудка, на «момент безумия», заставивший его забыть свой долг и не принять во внимание, что он не просто инженер, вольный требовать любой