Книга Девушка индиго - Наташа Бойд

не была уверена в своих скудных знаниях о хитростях изготовления красителя и злилась на себя за слабость, которая, вероятно, была следствием глубокой печали. По сути, не было ничего страшного в том, чтобы сделать еще одну попытку. Но я почему-то впадала в ступор при одной мысли об этом.

Дорогая мисс Бартлетт,

я нашла raison d’être[10]. Взялась за изучение основ юриспруденции. Пока что для меня это темный лес, однако со временем я надеюсь стать полезной для кого-нибудь из моих бедных соседей. В наших краях есть люди, владеющие маленьким наделом земли, горсткой рабов и несколькими коровами – ничего более они оставить своим детям не могут, но даже не задумываются о завещании, пока не слягут с каким-либо недугом, а там выясняется, что посылать в город за нотариусом слишком дорого. Доверяю Вам свой секрет в надежде, что Вы не будете надо мной смеяться. Я уже составила два завещания!

Ошибок я не боюсь, ибо изучила вопрос досконально и знаю, как в завещании оформить передачу недвижимого и личного имущества, где именно нужно упомянуть завещателя и наследников, а также не забыла, что означенные документы должны быть подписаны тремя свидетелями в присутствии четвертого.

Да и что мне было делать, ежели несчастные мои соседи лежали при смерти, а их родственникам взбрело в голову, что я могу им помочь? Нельзя же было отказаться.

А вот когда одна местная вдова, владелица весьма скромного состояния, взялась упрашивать меня составить для нее брачный контракт, это было совершенно вне моей компетенции, и я отказалась наотрез. После этого она обратилась за помощью к сведущему адвокату, однако полностью отделаться от нее мне так и не удалось – пришлось согласиться стать ее доверенным лицом.

Мы ждем в скором времени моего брата Джорджа. Полагаю, его прибытие определит, как долго мы еще здесь пробудем. Вот уж не думала так прикипеть душой к Южной Каролине. Расставание воистину разобьет мне сердце.

Искренне Ваша,

Э. Лукас

42

Индигофера воспряла с неистовством ураганов, которые часто бушевали над Атлантикой. Она захватила все поле от края до края, разрослась буйно и вольготно – так, что кусты, тесня и обгоняя друг дружку, заняли все свободное пространство. Я не знала, откуда они взялись – из семян, оставшихся в земле, хотя я просила Квоша ее очистить и перепахать, или же из новых, которые он посеял самовольно в дополнение к тому, что не выполнил мою просьбу.

Спрашивать я не стала, а сам Квош на эту тему не заговаривал.

Он начал использовать в ремонте жилищ рабов новый строительный материал, каковой, как мы слышали, в наших краях называли «табби». Это была густая смесь, похожая на известь, но с добавлением битых ракушек, придававших ей вес и прочность. Я даже на секунду задумалась, не подновить ли нам с ее помощью хозяйский особняк, но тотчас вспомнила, приуныв, что нас здесь, вероятно, скоро уже не будет. Квош набрал несколько мешков устричных раковин – на нашем утесе обнаружилась «ракушечная свалка», копившаяся там со времен индейцев, как он сказал. Битые раковины Квош раскалил на огне, а потом позвал меня посмотреть на то, что будет происходить дальше. Он бросил раскаленные осколки в воду, и я увидела, как они мгновенно, словно по волшебству, превратились в порошок. Затем Квош смешал этот порошок с морским песком, добавил еще ракушек и разложил полученную густую массу по деревянным опалубкам, которые они заранее сколотили с Помпеем. Масса высохла и затвердела. Мало-помалу росла стена дома – Квош с помощниками поднимал опалубку выше и закладывал новый «табби» на затвердевший слой. На меня дарования Квоша и его смелые эксперименты произвели большое впечатление, так что я лишь поощряла его в стремлении продолжать учебу. А возможно, в глубине души я надеялась, что, если Квош все время будет чем-нибудь занят, он перестанет докучать мне напоминаниями об индигофере.

Я, в свою очередь, тоже старалась себя чем-нибудь занять – изучала юриспруденцию, осваивала клавесин, который папенька подарил нам с Полли на Рождество, и прикидывала, какой еще урожай мы можем собрать, кроме индигоферы.

Мы с маменькой снова начали ездить в гости к Вудвордам. Я поймала себя на том, что теперь жду вторников с радостным нетерпением, и это было удивительно.

Мисс Бартлет так и не навестила меня в Уаппу – она вернулась в Лондон, и мне вдруг стало ясно, что все мои письма к ней на самом деле предназначались только мистеру Пинкни и что писала я их лишь потому, что знала: он прочтет. Начиналась наша переписка, в сущности, именно с этой целью, но я со временем убедила себя в обратном. Теперь же, когда мисс Бартлетт перестала быть нашим прикрытием, я уже не находила в себе желания писать ей столь же увлеченно.

А потом пришло послание от миссис Пинкни с приглашением в гости, и я почувствовала такой стыд от осознания, насколько я привыкла писать ее мужу, что даже не смогла ей ответить.

В результате однажды после полудня к нам без предупреждения явился Чарльз Пинкни – прискакал по подъездной дороге верхом на Чикасо, и полы кафтана развевались за ним по ветру. Нам о его приезде сообщил Лиль-Гулла – примчался, увидев всадника на подступах к плантации, и мы все успели выйти из дому и встретить его.

– Дорогая мисс Лукас! – заулыбался Чарльз, спешиваясь, и у меня пересохло в горле.

Разумеется, я была до умопомрачения счастлива его видеть, но мои недавние переживания из-за того, насколько важным стал для меня этот человек, не позволили мне проявить свою радость. Он, миссис Пинкни и, конечно, миссис Клеланд, были моими самыми близкими друзьями, и вскоре мне предстояло с ними попрощаться.

– Прошу прощения. – Чарльз погрустнел, не дождавшись от меня приветствия. – Надо было прислать вам записку, предупредить о своем приезде. Но я оказался по судебным делам неподалеку от церкви прихода Святого Андрея, и еще у меня с собой письма для вас из Англии.

Стало быть, вовсе не мое долгое молчание в ответ на приглашение нанести им визит привело сюда Чарльза… На секунду я почувствовала эгоистичное разочарование, однако тотчас тряхнула головой:

– Нет-нет, вы всегда желанный гость. Я очень рада вас видеть!

– Взаимно. Вы давно не навещали нас в городе. Миссис Пинкни опять нездоровится. – Он нахмурился и отвернулся, устремив взгляд на залив. – Мы по-прежнему не можем добиться от врача