Книга Фантазии женщины средних лет - Анатолий Тосс

– А если он мне понравится? – Ну, теперь-то уже он должен понять.

– Не важно, – ответил он. Нет, он не понимал или делал вид. – Это не имеет значения. Ты его увидишь в первый и последний раз.

Я теперь лежала на боку, подперев голову рукой, и хотя глухие удары все еще донимали грудную клетку, они убавили в силе. Сейчас он уже не мог их услышать. «Я не отступлю, – подумала я, – он первым начал этот блеф, пусть он его и заканчивает».

– Хорошо, – я согласилась, – зови. Он подошел к телефону и снял трубку.

– Ты на самом деле хочешь? – спросил он. – Если я позвоню, будет поздно.

И тут влажная тень промелькнула в его глазах, я не успела разгадать ее скрытое значение, но именно она вернула меня к действительности. Я поняла, все произойдет в точности так, как он обещает: он позвонит и потом будет поздно. Для чего поздно, я не знала, но знала, что будет. И я испугалась.

– Да нет, – засмеялась я. У меня получился хороший, искренний смех. – Ты что, дурачок, серьезно? Я думала, ты шутишь. – Я встала и подошла к нему. – Ты что? – повторила я.

– Так ты шутила? – спросил он.

– Конечно. Я думала, это игра. А ты что, серьезно? Ты такой глупый. – И я дотронулась до его руки.

– Хорошо, – сказал он просто, как будто ничего не произошло, и положил трубку.

Чай давно выпит. Я встаю, и полотенце, ослабнув, едва не падает с моего тела. Но я не останавливаясь, на ходу раскрываю его и тут же запахиваю вновь, плотно и туго. Я дотрагиваюсь рукой, ну, конечно, чайник остыл, и я снова зажигаю газ. Через минуту вода закипит, и я заварю себе еще одну чашку чая.

Что же появилось тогда во взгляде Рене? Что означала эта промелькнувшая тень? – думаю я. Растерянность! Единственный раз: никогда прежде, никогда после. Я тогда не смела даже предположить, что Рене может быть растерян. А вот сейчас с высоты времени разобралась.

Чайник исходит паром, я снимаю его с огня, я уже долила в чашку заварки и теперь кипяток бурлит и пузырится, как будто хочет обжечь не только чашку, но и мой взгляд тоже. Я снова сажусь за стол, к варенью.

А потом умер Альфред. Месяца через два после этого разговора с Рене я получила телеграмму от Дино, в которой он сообщал, что умер Альфред. Я плакала. Не только потому, что мне было горько от утраты, но и из-за того, что в первый раз теряла человека, который участвовал в моей жизни и о котором у меня сохранились память и чувства. Я почти физически ощущала, что из меня клещами вырывают кусок моего прошлого, я в первый раз столкнулась с простым фактом, что не все обратимо.

Мне всегда казалось, что все можно вернуть, достаточно только захотеть. Да и как может быть по-другому, думала я, стоит мне написать Стиву или Дино, что я хочу вернуться, и они в любую минуту примут меня, я всегда это знала. Конечно, я не собираюсь возвращаться, мне не нужен никто, кроме Рене. Но мне важно знать, что самые близкие люди, которых всего-то три человека, что они находятся в моей орбите и никогда с нее не сойдут.

А тут все покачнулось, оказалось, что ничто не вечно, вот и Альфред умер, а значит, не все обратимо и ни во все можно вернуться, и мне стало страшно, когда я это поняла.

Я прочитала письмо Рене, я всегда читала ему письма Дино, и он сразу все понял и ушел, только сказал, чтобы я дала знать, если он будет нужен. Мне и в самом деле хотелось быть одной, я вдруг поняла, как интимна смерть близкого человека, как трудно ее разделить с другими, даже родными, людьми. Я провела вечер, думая об Альфреде, вспоминая то, что давно забыла, и, когда мне хотелось плакать, я плакала.

На следующий день в газатах появились некрологи. В них сообщалось, что похороны должны состояться через два дня, съезжалось, как я поняла, много народу, и я тоже решила поехать. Я сказала об этом Рене.

– Хочешь, я отвезу тебя? – предложил он.

– Нет. Я поеду сама. – Я не хотела хитрить, я предпочитала, чтобы он остался дома.

– Как знаешь, – сказал он. И только через час, как бы возвращаясь к теме, спросил:

– Ты уверена, что хочешь встретиться с ним?

– С кем? – не поняла я.

– С Дино.

Непостижимо, но у меня вылетело из головы, что на похоронах я наверняка встречусь с Дино. Я так много думала об Альфреде, что совсем забыла о нем.

– Не знаю, – сказала я.

Я думала весь вечер и весь следующий день и в результате решила не ехать. Конечно, мне хотелось увидеть Дино, но надо быть реалистичной, мы не виделись почти пять лет. Да, мы переписывались, каждые две недели я получала от него письмо, а потом сама садилась за ответ. Но даже в письмах я избегала личных вопросов, хотя и понимала, что у него наверняка есть женщина, не может не быть. Но я не хотела этого знать, каждый раз, представляя Дино не одного, я теряла над собой контроль и, пугаясь собственной разрывающей злобы, старалась как можно скорее задушить догадку.

Дино по-прежнему писал, что любит меня, что в его жизни самое главное

– это я, и так будет всегда. И я смирилась, довольствуясь его заверениями. Пусть он с кем-то спит, утешала я себя, мне достаточно владеть его душой, знать, что он любит только меня. Что делать, если жизнь состоит из компромиссов, и, чтобы сохранить главное, иногда приходится приносить жертвы.

А если мы встретимся, Бог знает что может произойти, все так хрупко и легко поранить. К тому же наверняка мне придется изменить Рене. А я не хотела ему изменять, я знала, что Дино в любом случае не даст мне того, что может Рене. Да это и не имело значения, я просто пыталась избежать любую двусмысленность. Именно поэтому я решила не ехать. Когда я сказала об этом Рене, он даже не удивился.

– Конечно, – сказал он. – Я был уверен, что ты не поедешь. – Он все, как всегда, понимал.

Я подхожу к окну. Дождь стоит стеной, и я понимаю, что мне через нее не проломиться. Да, теперь уж не погуляешь, выговариваю я вслух, надо было раньше. Надо было, когда только моросило, могла надеть косынку и выйти, походить недалеко от дома. Ну и промокла бы, ну и что! А сейчас куда?

Я открываю окно, не полностью, конечно, я все еще в полотенце, и меня тут же обдает влажным запахом прибитой пыли и вычищенной зелени. Он так давно вместе с дождевыми каплями стучался в окно, этот запах, и вот наконец пробился. Ну и что теперь делать? – спрашиваю я, хотя можно не спрашивать, и так понятно: кроме чтения, занятий не осталось. Я снова сажусь за стол, так и не закрывая окна, мне нравится столкновение тепла дома с прохладной беспокойностью оббитой дождем природы.

«А все-таки я еще ничего, не двадцать пять, конечно, но ничего. – Стоев легким движением смахнул со лба русую прядь волос. – Конечно, морщин прибавилось, но седины не видно. А главное – тело в хорошей форме, упругое, как у мальчика, и телки по-прежнему клюют. В конце концов, туфта все это: возраст-фикция, главное, как себя сам ощущаешь»,

– заключил он оптимистически, отворачиваясь от оконного стекла, в котором себя разглядывал. Он окинул взглядом столики кафе, в котором они сидели с Вейнером, конечно, здесь был народ, но взгляд задержать было не на ком. А жаль.