Книга Корпорация "Винтерленд" - Алан Глинн

Джина открывает глаза.

Потому что существовал некто, кто не хотел, чтобы отчет увидели. И этот некто — тот же человек, которому Ноэль, как следует из письма, уже показывал отчет. Теперь совершенно ясно, кто он. Хотя на данный момент у нее по-прежнему никакой конкретики: ей нечего предъявить, не на что опереться, ни тебе улик, ни доказуемых связей…

Но затем она снова поднимает глаза на экран — на последний мейл — и находит то, что искала.

Сначала она не заметила, а теперь вот видит.

Наверху — в шапке письма — рядом со всем остальным, с именами отправителя и получателя, с датой и темой…

В цифровом неистребимом формате.

Копия: Пэдди Нортону.

Он припарковался на набережной, недалеко от ее дома, достаточно близко, чтобы увидеть, когда она войдет или выйдет оттуда.

Он смотрит на часы.

Может, еще раз позвонить? Но что он скажет, если дозвонится? Не хотелось бы спугнуть ее.

На улице холодно и ветрено. Почти пусто, разве что случайный прохожий мимо пройдет или проедет какая-нибудь тачка. Но тоже случайная. Как эта грохочущая фура.

Нортон переключает радио. Через пять минут начнется выпуск новостей.

Он потирает грудь.

Десять минут назад он вышел из машины и прогулялся до входа в ее дом. Нашел табличку с именем и позвонил в звонок. Подождал, но ответа не последовало.

Тогда он вернулся к машине.

Он снова озирается. Снова смотрит на часы.

Брат Джины был опасным типом — человеком принципа. А какая она? Он уже знает, что упрямая и решительная, но умная ли, прислушается ли к разумным доводам?

По размышлении он делает вывод, что нет. Он думает об этом целый день. Судя по тому, что говорил Фитц, ее разработческая компания испытывает финансовые трудности. Он мог бы спасти их от банкротства — вложился бы в капитальные активы или просто отдал ей деньги, обещанные Фитцу.

Но картина почему-то не вырисовывается.

Что, если вечером она примет предложение, а с утра передумает?

Слишком высокая степень риска для такого смутного времени.

Вот и новости. Восторженный, почти истеричный репортаж из Лейнстер-Хауса. Он слушает, но почти не чувствует ни удовлетворения, ни ликования, которые в данной ситуации были бы так естественны. В разряде «другие новости» сообщают, что полиция установила личность последней жертвы вчерашней бандитской разборки. Это тридцатиоднолетний дублинец Марк Гриффин. Однако полиция не видит связи между бизнесменом, все еще пребывающим в критическом состоянии, и преступным миром, поэтому полагает, что он просто — и с трагическими для себя последствиями — оказался не в том месте и не в то время.

Нортон тяжело вздыхает.

Как поведет себя Джина Рафферти, когда узнает об этом?

Он оглядывается, осматривает улицу. Пустынно. Лучше и не придумаешь. Появилась бы она сейчас.

Он тянется к пассажирскому сиденью — туда, где лежит пистолет. Вернувшись в машину пару минут назад, он начал нетерпеливо подбрасывать его — от нечего делать.

Он поднимает пистолет, переворачивает, разглядывает со всех сторон, взвешивает на ладони.

Куда она, черт возьми, запропастилась?

Такси сворачивает направо с моста О’Коннел на набережную Иден.

Джина возвращается домой главным образом потому, что хочет переодеться. Софи пыталась уговорить ее остаться хотя бы на ночь, но Джине кажется: отказывать себе в доступе к собственному гардеробу — недопустимо, к тому же нелепо.

Анонимный звонок говорит о том, что за нею кто-то следит. У них есть номер ее мобильного и наверняка ее домашний адрес. Но Джина отказывается бояться.

У нее есть пушка Фитца.

Такси едет дальше, под мостом Батт и мимо Кастом-Хауса. Через секунду, остановившись на светофоре, водитель замечает:

— Чего-то того… ветрено.

— Да, — откликается Джина из глубины своих мыслей и потом прибавляет: — Жуткий вечерок.

— Но не такой уж плохой для этого, Ларри Болджера.

— В каком смысле?

— Вы разве не слыхали? В новостях сказали. Он приходит на смену старому. Дворцовый переворот — так они его величают.

Джина в шоке. Этого следовало ожидать, но почему-то она удивлена. Каждой клеточкой она чувствует нарождающиеся, пока еще скрытые уровни активности. Пока еще слабые толчки, не воспринимаемые сейсмодатчиками, но усиливающиеся с каждой секундой.

Она кладет руку в карман куртки.

— Простите, — говорит она и подается вперед, — а про другое в новостях не говорили? Ничего про историю в Черривейле не было?

Водитель присвистывает.

— Да, дела! — восклицает он. — Жуть, согласитесь! — За долю секунду до того, как зажигается зеленый, он втапливает педаль газа. — Да, кстати, они назвали этого, который в больнице лежит, последний. Кажется, плохи его дела. Внутреннее кровотечение, повреждение органов, полная грядка.

— А вы случайно не запомнили его имя?

Джина отлично помнит, что недавно уже задавала этот же вопрос.

— О-о-охх, — протягивает водитель так, будто ему больно, — ну давай же, вспоминайся… Марк какой-то, мне кажется. Да, точно.

Джина прикрывает глаза.

— По-видимому, случайный пассажир, — продолжает водитель. — Сказали, что ему не повезло. — Он издает смешок. — Вот я на прошлых выходных проиграл в очко сто евро. Вот это называется «не повезло». А этому бедолаге? Пуля в спину? Не повезло, блин. Хрена себе!

Джина открывает глаза.

Реальность бьет ее сильно и с размаху, потом догоняет и добивает неизбежным выводом: эта пуля почти наверняка — во всяком случае, с большой долей вероятности — вылетела из пистолета, зажатого сейчас в ее руке.

Такси притормаживает.

— Где-то здесь слева, да, киска?

Джина смотрит по сторонам, в окно. Впереди ее дом. Как обычно, в это время суток здесь пустынно. Один-два прохожих, несколько припаркованных машин, и баста.

— Мм… да, — произносит она и ослабляет хватку. — А знаете? Поезжайте, пожалуйста, дальше. Если вы не против. План изменился.

— Без проблем, — соглашается он и снова набирает скорость.

Они проезжают ее дом.

— Итак, — спрашивает водила, — куда?

Джина чувствует себя идиоткой и даже думает, не попросить ли его развернуться и отвезти ее обратно, но в итоге заявляет:

— Не могли бы вы поехать на платный мост, а оттуда в Блэкрок?

4

От вида картофеля в перышках укропа, от парового лосося, от желтоватого соуса его слегка мутит. Впрочем, как и от всего остального, расставленного на большом круглом столе… От серебряных приборов, от витиеватых соусниц, супниц, подносов, не говоря уж о давящем малиновом пятизвездочном интерьере…