Книга Десятая жизнь - Ирина Матлак

Я захлебывалась в эмоциях и даже заплакать не могла. Наверное, все слезы были выплаканы еще в прошлых жизнях.

— Мне жаль. — Теперь в тоне Лафотьера зазвучало сожаление. Искреннее, глубокое, неподдельное.

Возникло ощущение, что он разделяет мою боль, и не только из-за нашей связи. Что действительно переживает и проживает те мгновения и что в самом деле знает, как все произошло.

— Ты был здесь? — осененная догадкой, которая прежде была лишь смутным подозрением, спросила я. — Видел, как это произошло?

Когда Лафотьер отрицательно качнул головой, я испытала такое облегчение, что едва снова не осела на землю. Скажи он сейчас, что присутствовал при совершенном здесь убийстве, не говоря о том, что принимал в нем участие, я бы больше не смогла на него даже посмотреть.

И он сейчас не солгал, это я знала точно.

— Темные маги живут дольше обычных магов и людей, — негромко произнес он. — Но не настолько. То, что ты увидела, произошло около пятисот лет назад, Маргарита.

Внезапно где-то в храме раздался громкий стук, как будто на пол упало что-то тяжелое. Это могло быть что угодно, но интуиция, да и банальная осторожность подсказали, что внутри, возможно, кто-то есть.

Мы синхронно напряглись.

— Держись за мной, — подняв взгляд на верхние этажи, велел Лафотьер и сделал шаг по направлению ко входу.

Но я тут же его обогнала, преградила путь и серьезно возразила:

— Это храм ликоев. Это остров ликоев. Ты не сможешь использовать здесь свою магию, и тебе об этом известно. Так что это ты держись за мной. — Потом развернулась и с усмешкой бросила через плечо: — Если нас там ожидает опасность, то постарайся не помереть. Мне еще пожить охота.

— Еще немного, и я собьюсь со счета, сколько раз ты задела мою гордость этим утром, — вернул мне такую же усмешку Лафотьер. — Может, я и «слабенький, страдающий от диабета» маг, но физическая форма у меня прекрасная.

— Что ж, по крайней мере, смерть от скромности тебе точно не грозит, — хмыкнула я, мысленно согласившись по поводу физической формы.

Помедлив пару секунд, мы поднялись по ведущей к приоткрытой двери лестнице и вошли в храм. Переживания и боль я оставила снаружи, сконцентрировавшись на том, что происходило не в далеком прошлом, а сейчас.

Внутри царил полумрак. В косых лучах света, проникающего из небольших окон, витала пыль, пол под ногами издавал тихий скрип, как будто жалуясь на то, что его потревожили. Тем не менее следов явного запустения, какое ощущается в нежилых зданиях, здесь не было. В сравнении с моим домом — просто образец порядка!

Из просторного пустого помещения, куда мы попали, вели три арки. Лафотьер двинулся было к правой, но я, повинуясь зову пресловутого шестого чувства, потащила его в противоположную сторону. Ну как потащила… просто пошла сама, и он тут же оказался рядом.

При иных обстоятельствах я бы даже испытала удовлетворение оттого, что из нас двоих в кои-то веки по-настоящему командую я.

Выбранная мной арка привела в узкий коридор, в конце которого имелась деревянная лестница. Поднимаясь по ней, я снова поразилась, насколько хорошо здесь все сохранилось: снова легкий скрип, немного пыли и немногочисленные следы плесени — вот и все, что могло бы напомнить о старости этого строения.

На втором этаже пара окон была разбита ветвями разросшейся вишни, и теперь они, покрытые бледно-розовыми цветами, находились прямо в помещении.

Особенная, немного грустная красота…

Я снова выбирала направление, подталкиваемая своим подсознанием, или памятью, или той частью прежней Акиры, что сидела где-то внутри, время от времени прорываясь наружу.

Миновав еще несколько коридоров и пару лестниц, мы оказались перед неприметной одностворчатой дверью. Попытавшись ее открыть, я потерпела неудачу. Лафотьер предложил применить грубую мужскую силу, но, судя по интонации, он тоже понимал, что эта идея не самая лучшая.

— Подожди. — Я бесцеремонно потеснила его в сторону. — Дай попробую еще раз.

Коснувшись дверной ручки, я закрыла глаза и сконцентрировалась — точно так же, как когда касалась старой яблони. Спустя несколько мгновений мне удалось уловить ту самую эфирную энергию, которая здесь ощущалась еще явственнее. Можно сказать, она тут била ключом, словно это место являлось ее средоточием. И если весь остров был телом, храм — грудной клеткой, то за этой дверью находилось сердце.

Вместе с тем ко мне пришло понимание, как попасть внутрь, и такое простое решение вызвало мимолетную улыбку. Ручка и замочная скважина исполняли исключительно декоративную роль, а на самом деле дверь отъезжала в сторону.

Надавив в нужном месте, я попробовала ее отодвинуть, и она очень легко поддалась. Не сдержавшись от того, чтобы наградить ошарашенного Лафотьера снисходительным взглядом, я вошла в открывшийся проем.

ГЛАВА 29

Помещение, куда мы вошли, оказалось небольшим залом. В отличие от остальных комнат, мимо которых мы проходили, здесь сохранились кое-какие вещи. На стене висела пара раскрытых вееров и кошачья маска, в углу стоял диванчик с истертой зеленой обивкой, а в самом центре — светлый каменный постамент кубической формы с округлыми углами. Под высоким потолком одиноко болталась такая же порванная бумага-амулет, какую я видела на красных арках.

— Нужно осмотреть все здание, — напомнил Лафотьер.

— Подожди, — повторила я, подходя ближе к постаменту.

Поправив на плече сумку с книгой, которую, как и всегда, потащила с собой, я протянула вперед руки. Возникло стойкое ощущение, что если коснусь постамента, то воспоминания хлынут в меня подобно прорвавшей плотину реке. Но я медлила. И не столько из-за страха, который, разумеется, чувствовала, сколько из-за какого-то необъяснимого душевного трепета. Почти не испытывала сомнений, что именно этот зал и есть то самое место, куда прежде был открыт доступ только наставнице и где на свет появлялись новые ликои.

Наверное, я не имела никакого права касаться алтаря. Обычной ликой, даже толком не помнящей, кто она такая, вряд ли позволялось это делать. Ведь отсюда до сих пор исходила эфирная энергия, несмотря на то что храм был разорен. Не так много, как в прежние времена, но все же ощутимо.

— Рита, — неожиданно позвал Лафотьер.

— Да-да, я сейчас, — ответила, чуть тряхнув головой.

И уже вознамерилась все-таки положить руки на постамент в надежде, что Прародительница за такую дерзость не будет на меня в обиде, когда Лафотьер произнес:

— Я не могу пошевелиться.

Резко обернувшись, я увидела, что он стоит неподалеку от двери, и одна его нога находится впереди другой — как если бы он шел и вдруг застыл в той позе, в которой находился.

— Попробуй что-нибудь сделать, — не глядя на меня, поскольку не мог повернуть голову, попросил Лафотьер.